Ясно, что он сказал ей правду: если бы у него был выбор, он бы не женился снова. Ясно, что он ее совсем не любил. Это не должно причинять ей боль — ее сердце уже разбито. Тогда почему она чувствует себя такой несчастной?
Он тоже смотрел на нее с удивлением:
— Ты ведь этого хотела, не так ли? Чтобы я взял твои деньги и оставил тебя?
— Да, — неуверенно произнесла Лиза.
Я обязательно пришлю за тобой весной. Лиза медленно покачала головой:
— Но я не поеду.
— Поедешь. — Его голос был тихим, но слова звучали как предупреждение. — Не вздумай опять бросать мне вызов, не заставляй возвращаться в Америку за тобой.
Лиза постаралась представить себе следующие шесть месяцев. Она — здесь. Джулиан — там. И океан между ними. Почему ей так грустно?
— Я не служанка, Сен-Клер. И буду поступать, как хочу. Не утруждайся посылать за мной.
— Тогда я приеду сам.
— Зачем? — спросила Лиза. — Я ведь тебе не нужна — тогда зачем? — Она уловила тоску в своем голосе.
Джулиан повернулся к двери, но замешкался. Ее слова повисли в воздухе: «Я тебе не нужна».
— Я пришлю за вами, мадам, потому что вы моя жена. На горе и на радость.
— О Боже, — прошептала Лиза, — за что?
Он открыл дверь, остановился на пороге.
— Надеюсь, через шесть месяцев ты повзрослеешь и поймешь, что твой жребий мог быть намного хуже.
Лиза не могла не сказать последнего слова:
— Счастливого Рождества, Сен-Клер.
Он вспыхнул и вышел.
«Даже не оглянулся».
Глава 3
Кастл-Клер, остров Клер, 1903 год
Остров Клер образовывал бухту между бурным Атлантическим океаном и диким западным берегом Ирландии. Его западная сторона была непроходима. Голые скалы подставляли свои тела яростному ветру и бушующему океану. Зато восточная сторона была зеленой и плодородной. На холмах паслись овцы. В низинах журчали ручьи. Извилистые тропинки рассекали склоны.
Построенный в тринадцатом веке первым графом Коннот, замок потом часто достраивался. Белые каменные стены окружали многочисленные, беспорядочно выстроенные сооружения, а над ними возвышались крепостные башни замка.
Джулиан не был дома почти полгода. Но его мало успокоил вид древних стен и башен. Он объездил всю Европу в поисках недостижимого забвения. Джулиан мрачно смотрел перед собой, пока карета катила по грязной дороге к замку. Если его братец в Кастл-Клере, а Джулиан не сомневался, что он там, раз его нигде не было, он свернет ему шею.
Карета въехала через железные ворота, поржавевшие от времени. О'Хара резко натянул поводья. Карета дернулась, колеса завизжали, и Джулиан слетел с сиденья. Он со вздохом распахнул дверцу, петли жалобно скрипнули. Его карета была старая, такая же старая, как и кучер. Он бы купил новый экипаж, но не хотел выбрасывать семейную реликвию.
— Извините, милорд, — прохрипел О'Хара, переводя дух.
Джулиан нетерпеливо посмотрел на него и не стал дожидаться, чтобы тот слез с козел и подал ему руку. Выйдя из кареты, он прошел по дорожке, покрытой грязью и гравием, распахнул тяжелую парадную дверь. Он оказался в огромном холле. Эта часть замка тринадцатого века, выстроенная из холодного камня, была без окон, а потому темной. На стенах висели мечи, булавы, арбалеты, щиты. Древнее оружие навевало мысли о средневековье.
Джулиан огляделся. Старинный стол был покрыт, казалось, вековой пылью. В огромном камине не горел приветливый огонь. Каменные полы, были голыми и ледяными. Настоящий дом для привидений. Джулиан чувствовал, как холод проникает в него. Он не любил это мрачное помещение.
— Роберт! — крикнул он.
Ответило ему только собственное эхо. И неудивительно. Дом был таким большим, а людей здесь находилось мало. Сен-Клер давным-давно сократил свой штат прислуги до незаменимого О'Хары, двух служанок и повара. Слугам плохо удавалось поддерживать в порядке огромный замок, поэтому по углам свисала паутина, на мебели лежал толстый слой пыли. Он думал о своей жене: ей вряд ли понравится его древнее поместье после современной роскоши Нью-Йорка.
Джулиан прошел через темный коридор. Тринадцатый век закончился. Крыло, где жила его семья, было построено в шестнадцатом веке. Полы там были паркетными, окна широкими. Стены украшали многочисленные картины, включая творения Боттичелли, Веласкеса и Курбе. Джулиан никогда не расставался с произведениями искусства, которые его предки собирали и которыми восхищались на протяжении многих столетий.
У дверей в комнату своего брата он остановился и услышал женский смех. Глаза Джулиана расширились от удивления, и он толкнул дверь.
Роберт сидел на кровати, на которой были видны следы недавних любовных утех. Он был только в тонких шерстяных штанах и одной рукой обнимал какую-то девушку. Девушка была тоже полуодета. Она взвизгнула и прикрыла руками свою обнаженную грудь. Роберт, увидев Джулиана, смертельно побледнел. Он вскочил с постели, а его любовница убежала.
— Джулиан, ты вернулся! — воскликнул он.
— Почему ты здесь? — строго спросил старший брат. — Ты должен быть на водах.
Роберт провел рукой по своим густым каштановым волосам.
— Джулиан, как ты можешь винить меня за то, что я хотел поразвлечься! Прежде чем будет слишком поздно…
Джулиана словно ударили ножом в сердце.
— Я не виню тебя, но нужно умерить свой пыл, Роберт. — Он уже заметил на маленьком столике пустую бутылку из-под вина. — Черт возьми, врачи сказали тебе пить меньше и не перенапрягаться!
Роберт слабо улыбнулся.
— Немного упражнений в постели, брат, вряд ли можно назвать перенапряжением.
Вдруг черты его лица исказились. Джулиан похолодел, когда брат закашлялся, и с мрачным видом ждал окончания приступа. Он налил стакан воды и протянул брату.
Они были очень разными людьми. Роберт — безрассудный Дон-Жуан — оставлял за собой шлейф разбитых сердец от острова Клер до Дублина, а затем и до Лондона. Джулиан же сторонился женщин. Роберт был на семь лет моложе и серьезно болен.
Сен-Клер, прищурившись, смотрел на младшего брата. Хотя щеки Роберта окрасил нездоровый румянец, он не похудел. В последний раз, когда Джулиан видел брата, у того были темные круги под глазами, кожа — болезненно-бледной. Сейчас он выглядел лучше.
— Ты выглядишь очень хорошо.
Роберт улыбнулся:
— Я провел отличную неделю, Джулиан. Думаю, что врачи ошибаются — мне кажется, климат здесь не так уж вреден для меня, как они говорят.
— Я хочу, чтобы ты вернулся на воды, — сказал Джулиан. — Никаких «если» и «но».
Но Роберт запротестовал:
