— Деньги, милорд, покупают все, — пробормотал Девлин.
— Не знаю другого командира столь же дерзкого, как вы. Кто ваш шпион и где он? — осведомился Сент-Джон.
— Возможно, это она. — Действительно, это была девушка на Мальте, содержавшая гостиницу, в которой часто останавливались американцы. — У меня действительно есть шпионы, но уверен, что это мое дело, и, поскольку это помогает мне выполнять приказы, вопросы, я думаю, можно отложить.
— Вы не выполняете приказы! — рявкнул Фарнем. — Вам было приказано сопровождать «Леди Энн» в Лиссабон. Вам повезло, что ее не захватили вражеские корабли…
— Везение тут ни при чем. Я контролирую проливы. А это означает, что я контролирую Средиземноморье, и никто не может войти туда незаметно для меня. «Леди Энн» не подвергалась опасности, и ее благополучное прибытие в Лиссабон доказывает это.
— И вы изрядно обогатились? — пробормотал Ливерпуль.
— Приз с нашим агентом в Гибралтаре, — ответил Девлин.
Он привел туда «Независимость» на буксире. Его доля добычи составляла три восьмых от общей суммы, что приблизительно оценивается в сотню тысяч фунтов. Девлин стал богаче, чем кто-либо мог догадаться, и это намного превзошло его ожидания.
— Меня не заботит судьба одиночного корабля «Леди Энн», — заявил Ливерпуль. — И хотя вы открыто нарушили приказ, мы готовы взглянуть на это сквозь пальцы. Не так ли, джентльмены?
Сент-Джон уверенно кивнул, но Девлин знал, что Генри Фарнему было не так легко с этим согласиться, и это забавляло его.
— Я забочусь о скорейшем окончании этой чертовой войны. — Ливерпуль стоя ораторствовал, как в парламенте. — На горизонте маячит еще одна война, которой следует избегать всеми силами.
— Вот почему вы здесь, — добавил Сент-Джон.
Девлин выпрямился на стуле.
— Война с американцами — ошибка, — сказал он.
— Вы ирландец, и ваши симпатии остаются якобинскими, — проворчал Фарнем.
Девлину хотелось придушить его. Он сидел не шелохнувшись, пока это желание не прошло.
— Американцы — братская нация, как и ирландцы. Было бы позорно воевать с ними по любому поводу.
— Мы должны сохранять абсолютный контроль над морями, — резко отчеканил Ливерпуль. — Уверен, что вы знаете это, Девлин.
— Его лояльность остается сугубо эгоистичной. Ему плевать на Англию — он заботится только о богатстве, которое предоставляет ему флотская карьера! — с жаром воскликнул Фарнем.
— Мы здесь не для того, чтобы обсуждать лояльность Девлина, — возразил Ливерпуль. — Никто в нашем флоте не служил его величеству более преданно и с большей пользой.
— Благодарю вас, — усмехнулся Девлин. Но это была правда. Его боевые рекорды в море не превзошел никто.
— Война еще не кончена, и вы знаете это, Девлин, так как провели больше времени, чем кто-либо еще, патрулируя Гибралтар и Средиземноморье. Наш контроль там по-прежнему неоспорим. Вы покинете эту комнату с новыми приказами, если я буду уверен, что вы будете в точности выполнять их.
Девлин с интересом приподнял брови. Куда клонит Ливерпуль?
— Продолжайте, — сказал он.
— Ваша репутация шествует впереди вас, — признал Сент-Джон. — В Средиземноморье и у этих берегов все знают, что ваша военно-морская тактика непревзойденна, хотя и неортодоксальна, и что если вы идете на абордаж, то ведете за собой людей, которые держат вторую саблю в зубах. Вас боятся — вот почему никто больше не вступает с вами в бой.
Это большей частью тоже была правда. Девлин обычно давал один предупредительный выстрел, прежде чем идти на абордаж со своими морскими пехотинцами. Сопротивление случалось все реже, и ему стало досаждать это.
— Думаю, ваша слава настолько велика, что даже у американских берегов враг побежит при виде вашего корабля.
— Я искренне польщен, — пробормотал Девлин.
Снова заговорил Ливерпуль:
— Мы пытаемся избежать войны с американцами. — Он посмотрел на Девлина. — Послать вас туда — все равно что запустить лису в курятник, а потом ожидать здоровых и счастливых кур и цыплят. Если вас пошлют на запад, мой мальчик, мне нужно ваше слово, что вы будете следовать приказам — нагоните страх на врага, но не станете захватывать его корабли. Ваша страна нуждается в вас, Девлин, но это не место для пиратских штучек.
Неужели они действительно ожидали, что он поплывет на запад и будет нянчиться с американскими торговыми и военными судами?
— Я должен преследовать их, угрожать им — и отступать?
Он едва мог этому поверить.
— Да, это основное, что мы требуем от вас. Никакие американские товары не должны проникать в Европу — это остается неизменным. Меняются правила боя. Мы не хотим иметь на своих руках еще один захваченный или уничтоженный американский корабль, еще одну американскую жизнь.
Девлин встал.
— Найдите кого-нибудь другого, — сказал он. — Я не подхожу для этой увеселительной прогулки.
— Он отказывается выполнять прямые приказы! — фыркнул Фарнем. — Когда же, наконец, мы решим повесить его за неподчинение?
Девлин почувствовал желание велеть старому дураку заткнуться.
— Это ошибка, милорд, — обратился он к Ливерпулю, — посылать мошенника вроде меня с таким поручением.
Ливерпуль посмотрел на него и холодно улыбнулся.
— Я этому не верю, так как знаю вас куда лучше, чем вы думаете. — Он повернулся к двум адмиралам: — Вы извините нас, джентльмены?
Оба были удивлены, но кивнули и вышли из комнаты. Ливерпуль улыбнулся:
— Теперь мы можем перейти к делу, а, Девлин?
В ответ Девлин скривил уголки рта, но молчал, неуверенный, чего ему ожидать — удара или дара.
— Я уже некоторое время назад понял вашу игру, Девлин. — Ливерпуль сделал паузу, чтобы вновь наполнить бокалы. — В ваших жилах течет кровь ирландских королей, а когда вы поступили во флот, то были бедны, как ирландский нищий. Теперь у вас особняк на Темзе, вы выкупили ваш наследственный дом у Эдера, и я могу лишь догадываться о количестве золота, которое вы храните в банках и ваших сейфах. Теперь вы так богаты, что стали бесполезным для нас.
— В ваших устах я предстаю весьма непатриотичным, — пробормотал Девлин.
Ливерпуль был прав — почти.
— Все же такой человек, как вы, из прекрасной семьи, всегда в море, всегда захватывает призы, всегда в бою — и никогда на земле, никогда дома перед теплым очагом.
Девлин смутился и глотнул бренди, чтобы скрыть это.
— Я все думаю, что заставляет вас плавать так быстро, так далеко, так часто.
Темные брови министра сдвинулись.
— Боюсь, вы романтизируете меня, милорд. Я всего лишь моряк.
