Мне было до обидного больно слышать эти слова. Безумно сильно задела характеристика «приёмная дочь Леона Трейтса, самого успешного торговца пряностями и специями в столице Таршера». Много лет потенциальные женихи, приходя в наш дом на так называемые дружеские обеды или ужины, оценивали меня по размеру приданого. Их не сильно смущала ни моя внешность, ни возраст, ведь Леон обещал отдать за меня воистину колоссальные деньги. Но это было гадко и неприятно. Я так мечтала, чтобы хоть кто-то увидел во мне меня, а не деньги отца… Возможно, это стало ещё одной причиной, почему я переехала из отчего дома, сняла отдельную квартиру и стала зарабатывать себе на жизнь в артефактной лавке. Мне хотелось стать самой обычной девушкой без богатенького отчима. Я искренне люблю Леона, но своей заботой он в какой-то момент стал делать мне лишь хуже. Объявив о моём приданом, которое год от года только увеличивалось, и, приводя в дом сыновей деловых партнёров, Леон занижал мою самооценку, пока не растоптал её. Скорее всего, именно поэтому, когда Оберан увидел во мне бордельную девку без состояния семьи и рода, я обрадовалась. По крайней мере, я была уверена на тот момент, что если и понравлюсь ему, то это буду я сама, а не деньги моего отчима.
И вот сейчас, по сути не сказав ничего такого, Кристофер, сам того не понимая, умудрился глубоко меня ранить. Уже второй раз он подчеркнул моё материальное состояние. И если замечание про украшение из сосисок на шее было шуточным, то в этот раз он говорил абсолютно серьёзно.
Возможно, Кристофер и был прав, но это не делало его слова менее обидными. А ведь это он поставил меня в эту безвыходную ситуацию! Он меня шантажировал делами отца, он сейчас фактически запер меня в собственном доме, он же испортил мою репутацию и назвал своей бывшей любовницей в угоду собственному желанию, так что отныне мне будет крайне стыдно называться Габриэллой Трейтс. Конечно, голос разума робко шептал о том, что всё, что сделал Кристофер, вполне логично и понятно. Но вдруг до безумия захотелось осадить этого мужчину, совершить что-то непредсказуемое, непредвиденное… Такое, чтобы Дарси поменял своё мнение на мой счёт.
По-видимому, выражение моего лица как-то изменилось, так как Кристофер сосредоточился, а через мгновение мощная тяжёлая волна накатила на мой ментальный щит. Не знаю, как долго мы сидели и смотрели в глаза друг другу, но я почувствовала, как вспотела, а блуза неприятно прилипла к влажной спине. Меня начало мелко потряхивать, я вцепилась до побелевших косточек пальцев в подлокотники кресла, но не могла отвести глаз от зелёных радужек Кристофера. В какой-то момент Дарси моргнул и отвёл взгляд:
– Молодец, щит держишь хорошо. Но тебе над ним ещё работать и работать, шатается. А что касается твоего будущего, то я склоняюсь к тому, что у меня всё-таки появится дальняя родственница Габриэлла Тарленнс. – Он ещё раз прищурился, оглядев меня. – Да, когда я с тобой закончу, ты будешь мало походить на Габриэллу Трейтс.
Вот это стало последней каплей. Двуликий Бес! Да какого дьявола он себе позволяет?! Мало ему было растоптать мою жизнь, похитить, принудить, так он теперь похоронить моё доброе имя собирается! Слепить новую Габриэллу, которая будет подходить ему и удовлетворять все его запросы! Да он уже фактически приступил к моим тренировкам, начхав на то, что мне неприятно это давление на щит, и я не хочу становиться менталистом! А главное – как ловко он всё это подаёт под соусом того, что якобы у меня нет выбора, и он желает мне лишь самого лучшего! Хитроумный лицемер! Да женихи, которых приводил в дом Леон Трейтс, были в тысячу раз честнее, откровенно заявляя, что им от меня нужно лишь моё приданое. Весь этот флирт и намёки на то, что я его интересую как женщина, выеденного яйца не стоят! Всё это время этот донельзя самоуверенный тип проверял меня и мои личные качества: подойду я ему или нет? Высокомерный, напыщенный и самовлюблённый ослоух!
Внутренняя волна протеста достигла апогея, трансформируясь в жгучее желание надовать этому человеку хлёстких пощёчин. Несмотря на выпитый алкоголь, я вскочила с места, резко опрокинув кресло, на котором ещё не так давно удобно сидела.
– Ты, Кристофер Дарси, мерзкий человек, который привык действовать силой, обманом и запугиванием. Твои методы мне противны, как и ты сам!
Кристофер поменялся в лице, заиграл желваками. Кажется, его тонкая натура не привыкла к тому, чтобы его оскорбляли? Неужели я смогла удивить этот прекрасный образчик светской учтивости и эталонного ментального дара? Ха! То ли ещё будет!
– Габриэлла, прекрати немедленно! Какая тебе разница, с какой фамилией ходить: Трейтс, Талленс… Вчера ты вообще была Ашенхай. А что касается твоего обучения ментальной магии, то это уже решённый вопрос.
– Решённый?! – взвизгнула я. Нет, вы только посмотрите на него! Он всё решил, значит, вопрос решённый. – А то, что я не хотела и не хочу всего этого, то, что из-за тебя я больше никогда не увижусь с единственным родным человеком, это тебя вообще не волнует?
Кристофер встал из-за стола и подошёл ко мне, пытаясь успокоить. Но его сильная и ладная фигура, которой я несколько часов назад восхищалась, вдруг подействовала на меня как красная тряпка на быкорога.
– Что, ментально пробить щит не получилось, решил усмирить силой? – ядовито хмыкнула, видя, как он ко мне медленно приближается, словно опасный хищник, понимая, что мы в разных весовых категориях. Кристофер при желании может скрутить меня одной левой.
– Я не бью женщин, – уже глухо прорычал мужчина, явно взбешённый моим поведением.
– Ой, а те два удара боевыми чарами в особняке Оберана были дружескими объятиями? – ехидно спросила я, сузив глаза.
– Это было в образе Феликса Турроски… Клянусь, да если бы я знал, что ты определишь, что это был я, то никогда бы…
– Никогда бы не стал делать это лично, а попросил кого-нибудь из своих учеников, – злобно прошипела, перебив его.
Ну, конечно! Зачем бить, если существуют боевые чары? А в целом, зачем боевые чары, если существует ментальная магия?
Мои руки непроизвольно сжались в кулаки с такой силой, что ногти до крови разодрали ладони. Я была настолько зла на этого негодяя, что даже не заметила, как свело пальцы судорогой. Но Кристофер каким-то образом увидел это:
– Габи, прекрати, у тебя кровь!
Я не чувствовала боли и не понимала, какая ему разница: идёт у меня кровь или нет? Что ещё за демонстративная игра в благородство после всего того, что он сделал?
– А то что? – обманчиво спокойно спросила я, лишь сильнее впиваясь ногтями в собственные ладони. – Ты меня запрёшь в этом доме? Посадишь моего отчима в тюрьму? Отберёшь у меня артефактную лавку? Заставишь меня заниматься с тобой ментальной магией? О-о-о-…. Дайте-ка подумать! Ты ничего этого не сделаешь, потому что уже сделал!
Кристофер смотрел на меня, не отрывая своих неестественно зелёных глаз, в которых плескалось бешенство, но повторил гораздо спокойнее:
– Габи, пожалуйста, успокойся.
И внезапно я осознала, что в свои слова он вплетает ментальный приказ. Он приказывал мне успокоиться! Приказывал! Мне! Да лучше бы ударил! Я не выдержала, резко размахнулась и со всей силы дала ему кулаком в нос. Зрительный контакт прервался, давление на мой щит прекратилось, а я развернулась и, гордо вскинув голову, покинула комнату дома, направившись в свою спальню. Я даже не взглянула на то, как Кристофер, приглушённо выругавшись, схватился за свой нос.
