– Конечно, большая часть партий формируется из дур, которые собрались покорять заграницу. Их приманивают кастингами, крутыми контрактами и прочей чепухой. Но существуют и дамы, трезво оценивающие свои способности. Что лучше? Стоять на трасе? Или поработать тут, с местной элитой? А может позагорать где-нибудь в Эмиратах?
– Я не думаю, что это хороший вариант.
– Ну не все родились в семье миллионера, – пожимает плечами. – Для некоторых – это единственный способ заработать.
– Ты торгуешь людьми.
– Ты будто осуждаешь меня.
Он припечатывает цепким взглядом.
– Я запамятовал. Твой отец нажил состояние, торгуя плюшевыми игрушками?
– Но таким он не занимался.
– Точно? – Чертков ухмыляется.
– Да!
– Полагаю, мне стоит организовать вам очную ставку. Или нет. Есть идея получше – я покажу тебе материалы уголовного дела. Там встречаются интересные пункты. Хм, что-то вроде «съемка и распространение детского порно».
– Это ложь… он бы никогда, – задыхаюсь от возмущения.
– Возможно, ты плохо знаешь своего отца. Или не желаешь знать? Некоторые вещи просто не хочется замечать. Верно? Проще закрыть глаза.
Я не успеваю ничего сказать, рядом появляется охранник.
– Шеф, там одна мадам дочь привела. Хочет выручить за нее денег.
Он кивает в сторону женщины, которая выглядит как старая проститутка. Другого определения не подобрать. Наверное, ей не так много лет, но вид у нее потрепанный. Макияж яркий, наряд вызывающий. Волосы подстрижены под ежик, выкрашены в рыжий. Расплывающаяся фигура затянута в латексное платье, на ногах колготки в сетку и ботфорты. Классика. В плохом смысле.
Возле нее стоит девочка. Именно – девочка. Ей не дашь больше четырнадцати. Совсем малышка, очень худенькая. Она смотрит в пол. Глядя на нее, я ощущаю как негодование скребется внутри.
– Любопытно, – скалится Чертков, подходит к ним.
Я наблюдаю за разворачивающейся передо мной сценой.
– Сколько тебе? – спрашивает у девочки.
Та молчит.
Он берет ее за подбородок.
– Сколько?
Она дрожит, но ничего не отвечает.
– Ей почти шестнадцать, – заявляет мать. – И она девственница.
– Тоже «почти»?
– Ну, кое-что умеет, но я за ней следила.
– Заранее готовила на продажу педофилам?
– Если сумма будет достойная, то…
Он отпускает девочку и поворачивается к матери, бьет ее кулаком в лицо. Резко, жестко, заставляя рухнуть на пол и заскулить.
– Я не торгую детьми. Не сегодня. Не здесь. Я за правильные ценности.
Чертков подходит к охраннику, вытирает окровавленные костяшки пальцев о его пиджак.
– Кто пустил сюда эту шваль?
Все молчат.
– Так мне самому выбрать виновного?
– Я…
– Мы…
Несколько неуверенных заявлений доносятся с разных сторон.
– Я вроде ясно сказал. С моим появлением никакой сраной педофилии здесь не будет. В чью башку это нужно вбить?
Он обводит всех выразительным взглядом.
– Прощаю в первый и в последний раз.
Проходит по комнате, изучает девушек, выбирает самых красивых на свой вкус. Высоких, стройных, с идеальной фигурой. Когда они смотрят на него, в их глаз читается не столько испуг, сколько интерес и… похоть.
Я ощущаю облегчение. Значит, не на одну меня он действует как афродизиак. Он заводит всем своим видом.
– Мусор утилизируйте, – указывает на скулящую женщину.
Я рада его решению, но моя радость длится недолго.
– Кто хочет забрать девчонку?
Охранники переглядываются, а мои внутренности скручивает от холода.
– Ну не мнитесь. Выпускать ее отсюда все равно нельзя, слишком много повидала. Так кому охота развлечься?
Они по-прежнему не решаются ответить.
– Да не ссыте.
Чертков посмеивается.
– Дочь какой-то шлюхи. Кого волнует ее возраст. Она же вполне созрела. Еще и научена. Может ее уже и оттрахали. Она наверняка сама мечтает, чтоб ее отымели. Она же никак не возражает. Тихая, покорная. Признавайтесь, у кого в штанах становится тесно?
Я слушаю его речь с ужасом.
Проклятье, впечатление такое, будто у меня отнимаются ноги.
Один из парней откликается на призыв.
– Я был бы не прочь. Если вы не возражаете, босс.
Рослый блондин. Крепкий, мускулистый.
Я отшатываюсь назад, вжимаюсь в стену, чтобы сохранить остатки равновесия. Меня охватывает паника. Ядовитая, жгучая. Меня накрывает ледяная волна.
К счастью, все вокруг заняты другим, никто не обращает внимания на мое состояние.
– Бери, – коротко произносит Чертков.
И мне хочется завопить, но я не могу. Я только открываю рот, а звук издать не удается. Я пытаюсь закричать, однако ничего не получается.
Блондин хватает темноволосую девочку, утаскивает куда-то. Открывается и закрывается дверь. Я смотрю на то, как маленькая фигурка исчезает за широкой спиной.
Я сбрасываю оцепенение только в коридоре, понимаю, что Чертков подталкивает меня к выходу. Сейчас мы уедем, уйдем. А она? Она останется с… тем?
Я не могу, я не должна позволить этому произойти.
– Макс, – я вцепляюсь в его руку, впиваюсь ногтями. – Максим.
– Одурела? – грубо спрашивает он, но не отстраняется.
– Пожалуйста. Ты же сказал, не будет никакой педофилии. Почему ты ее отдал. Ему… не надо. Пожалуйста, верни ее обратно.
– Сбрендила.
– Пожалуйста, тебе же ничего не стоит.
– Ты в своем уме?
– Прошу.
– Зачем? Далась тебе эта девка.
– Она ведь совсем маленькая.
– С такой мамашей она уже давно повзрослела.
– Нет, не надо. Останови… это.
– С чего вдруг так расчувствовалась? – он толкает меня ближе к лампе, к фонарю в форме факела на стене, внимательно изучает мое лицо. – Откуда столько эмоций?
– Я не могу. Она ребенок.
– И что? Ну допустим, я остановлю все. А дальше? Если я выпущу ее отсюда, где она окажется? Опять на улице? В очередном притоне?
– Я дам ей денег, у меня есть собственные.
– Она спустит их на алкоголь или наркоту.
– Нет… я прослежу.
