– Это шутка? – спрашиваю тихо.
– Это обещание. Клятва, если хочешь. Пока ты лично не начнешь умолять, я к тебе не притронусь.
– Ты же понимаешь, что я скорее сдохну, чем попрошу о таком.
– Вот и поглядим.
Чертков резко отпускает меня, поднимается и уходит.
Я запахиваю рубашку, поджимаю ноги под себя. Меня трясет как в лихорадке. Кажется, температура снова растет.
Он решил изменить тактику? Раскусил мою игру, пробует новый стиль. Хочет сбить с толку? Окончательно втоптать в грязь, чтобы я уже не поднялась?
Пусть мое тело жаждет Черткова, плавится от его прикосновений, мой мозг тоже на месте. Я умру, но до таких унизительных просьб не опущусь. Я не буду умолять его, чтобы он меня оттрахал.
– – -
Я постепенно излечиваюсь от простуды. Синяки бледнеют, раны затягиваются. Ссадины на коленях заживают. Единственное напоминание о происшедшем – татуировка. Но я стараюсь не оборачиваться, не рассматривать ее. И все же ощущение такое, будто она жжет кожу. Живое клеймо, вечное напоминание о том, в чьей собственности я нахожусь.
Чертков не нарушает свое слово. Он не дотрагивается до меня, не делает никаких намеков. Дни опять сливаются в единый, бесконечный поток.
Утром он уходит очень рано, а вечера мы проводим вместе.
Иногда он занимается, тренируется прямо в квартире. Подтягивается, отжимается, качает пресс. Делает упражнения на перекладине. В такие моменты я не могу оторвать от него взгляд, беру книгу, бездумно листаю, просто для прикрытия.
Я рассматриваю Черткова. Как напрягаются его мышцы, как пульсирует кровь в набухших жилах. Я облизываю пересохшие губы и пытаюсь в очередной раз понять, почему он так действует на меня.
Из-за него мой отец попал в тюрьму. Из-за него скрывается мой брат. Он хочет уничтожить всех нас. Медленно, методично.
Но я не могу его ненавидеть. Не могу и все. Я даже презрение не способна испытать, даже на легкое раздражение не способна.
Я схожу с ума?
Он полностью парализует мою волю. Одним своим видом. Запахом.
Господи, как же он пахнет. Сигаретным дымом. Крепким алкоголем. Ментолом, ладаном. И грехом. Он пахнет моим безумием. Похотью, одержимостью. Запретной страстью.
Я одеваю простую, обычную одежду: спортивные штаны, футболку, тапочки. Я опять провоцирую его. От такого искушения нельзя удержаться. Я больше не бросаю вызов, прячу глаза. Стараюсь даже случайно не коснуться своего палача.
Парадокс. Чем скромнее я выгляжу, тем сильнее он бесится. Его ярость копится и растет, хоть он и воздерживается от какой-либо активности.
Я обожаю его злить, действовать на нервы. Особенно вот так, безопасно. Ведь что он может сделать? Отчитать меня за то, что слишком тихо себя веду и не кручу перед ним задницей?
– Завтра мы пойдем в ресторан, – говорит Чертков. – Надень платье.
Я только киваю.
Когда он возвращается домой вечером, оказывается недоволен нарядом. Разглядывает меня с головы до ног и неодобрительно хмыкает. Свободное платье в пол и туфли без каблука его явно не устраивают.
– Переодевайся. Быстро.
– А что не так? – спрашиваю с явным недоумением.
Никто не критиковал мое умение наряжаться. Я могла носить что угодно, и это всегда выглядело идеально. Да, сейчас на мне не самый откровенный наряд. Приглушенные цвета, свободный покрой. Но я по-прежнему смотрюсь элегантно.
Что же его не устраивает? Что я не выгляжу потаскухой?
– Все.
Чертков подходит ко мне и стягивает платье.
Я начинаю дрожать. Сразу же. Скрещиваю руки на груди, хотя на мне бюстгальтер. Я машинально прикрываюсь. Это просто инстинкт. Нет необходимости играть.
– Тут ты можешь ходить как серая мышь, но если мы выходим куда-то вместе, я хочу видеть рядом принцессу.
Он хватает меня за руку, тащит к шкафу. Открывает, перебирает вешалки.
– Держи.
Бросает мне короткое ядовито-зеленое платье.
– И каблуки надень.
Подозреваю, что спорить бесполезно. Я переодеваюсь и не возражаю, даже виду не подаю.
– Наконец-то я узнаю мою маленькую шлюшку, – довольно заключает Чертков.
– Ты же хотел принцессу.
– Да. Блудливую принцессу. Развратную. Чтоб у всех зудело в паху, когда она проходит мимо, – посмеивается он, шлепает меня по заду.
Получается, и ему не чуждо хвастовство? Приятно показать трофей, заставить остальных облизнуться.
Я решаю промолчать.
– Что за прическа? – кривится Чертков, а потом нависает надо мной, выдергивает шпильки из моих волос. – Уродство.
Он распускает пряди, пропускает между пальцами.
– Теперь намного лучше.
И все? Никаких пошлых замечаний? Никаких колкостей?
Чертков подталкивает меня к выходу. Покорно следую за ним. Этот выход в свет уже начинает напоминать поход на эшафот.
– – -
Ужин в ресторане проходит еще хуже, чем я представляла. Ощущение, будто сижу на раскаленных углях.
Чертков следит за каждым моим движением. И я больше не способна контролировать волнение. Я не помню, чтобы когда-либо прежде меня колотило от настолько сильной тревоги.
Ладони потеют, пальцы дрожат. Я мну скатерть, пытаясь скрыть волнение. В такой обстановке кусок в горло не лезет.
Мы молчим. Окружающие наблюдают за нами. Исподтишка. Или это моя паранойя?
Я делаю глоток воды и пробую разрядить обстановку.
– Это мой любимый ресторан.
– Значит, я не зря его купил.
– Я не думала, что тебя интересуют такие места.
– Меня – нет.
Он подвигает вперед черную папку.
– Дарю.
– Что?
Я действительно не понимаю о чем речь.
– Ты смотри. Зачем спрашивать?
Открываю папку, листаю документы. У меня глаза на лоб лезут от того, что я вижу. Не верится. Странно, нереально. Я бы даже сказала – необъяснимо.
– Ты даришь мне ресторан? – глупый вопрос срывается сам собой.
– Там все ясно прописано.
– Почему?
– Да просто так, – хмыкает Чертков. – У тебя глаза красивые. Сейчас так забавно округлились.
– Сначала ты отбираешь у меня абсолютно все, а теперь начинаешь делать дорогие подарки.
– Ищешь подвох?
– А ты бы не искал?
– Я тебе не враг, детка. За хорошее поведение полагается вознаграждение. Ты стала шелковой, я это оценил.
