Пьянящая радость сменяется леденящим душу ужасом. Предчувствием чего-то по-настоящему страшного. Непоправимого, неизбежного.
Он хочет убить меня.
Я понимаю это четко. Осознание накатывает обжигающей волной, разъедает внутренности точно кислотой. Я хочу закричать, но получается лишь слабый всхлип.
Он хочет убить меня.
Других объяснений нет и быть не может. Иначе зачем позволил покинуть дом? Слишком опасно выпускать меня наружу просто так. Я могу сбежать, привлечь внимание прохожих. Я могу ускользнуть в любой момент или хотя бы серьезно подпортить ситуацию. Я важный свидетель. И я главная улика его личного преступления. Он нарушил приказ, дружки-бандиты такому не обрадуются.
Он хочет убить меня.
Вот и все. Конец игры. Конец не только осени, но и мне. Без вариантов. Я обречена.
Он бы не стал рисковать, просто чтобы я подышала свежим воздухом. Он выпустил бы меня во двор, разрешил бы прогуляться под присмотром. Потом бы снова завалил на стол и оттрахал бы.
Но он не хочет. Я ему больше не интересна. Я не вызываю никакого возбуждения.
Поэтому существует единственный путь – вышвырнуть наскучившую игрушку, избавиться ото всех доказательств резко и сразу.
А напоследок он готов проявить немного доброты, даже опускает стекло по моей просьбе.
Интересно, как он сделает это. Где?
– Что? – резко спрашивает Демьян.
Я вздрагиваю всем телом. Я не замечаю, что произнесла последнюю фразу вслух. Или даже несколько фраз? Я себя не контролирую.
– Как ты меня убьешь?
Наверное, это не самый лучший вопрос.
– А как бы ты хотела умереть? – он смотрит на меня с усмешкой.
– Отпусти меня, – шепчу. – Пожалуйста, я никому не скажу.
Сколько раз он слышал это от своих жертв? Сколько раз он убивал людей?
Я закрываю глаза. Я не хочу расплакаться. Отворачиваюсь, зажимаю рот рукой.
Мне стоит хотя бы попытаться. Сделать хоть что-то. Сбежать, заорать. Но я ни на что не способна.
Какая же я жалкая и никчемная, непутевая. Я просто дура.
Он проводит тыльной стороной ладони по моей щеке, и от этого жар моментально разливается по заледеневшему телу.
– Пойдем, – говорит Демьян.
Авто тормозит, а мне страшно открывать глаза. Я не хочу видеть, куда мы приехали.
Он выходит, открывает дверцу, берет меня под локоть, дергает и буквально вытаскивает наружу. Он действует силой.
– Пожалуйста, не надо, – бормочу я.
– Что – не надо?
– Не убивай меня.
Он смеется.
От неожиданности я даже открываю глаза. Затравленно озираюсь, понимаю, что если он и лишит меня жизни, то явно не в таком людном месте. Пусть время позднее, здесь полно людей. Мы стоим напротив больницы.
– С чего ты взяла, что я решил тебя убить?
– Ты разрешил мне… выйти.
Демьян мрачнеет. В его глазах нет ни тени веселья. Мне кажется, он хочет ударить меня. Я вижу, как его пальцы сжимаются в кулаки.
– Следуй за мной, – говорит он.
Я подчиняюсь, мы проходим в здание. Я до сих пор не понимаю, что он задумал, почему мы здесь.
– Сюда нельзя! – восклицает медсестра, когда Демьян толкает очередную дверь. – Вход только для родственников и только в определенные часы.
– Я врач, – он кладет пару крупных купюр в карман ее халата, кивает в мою сторону. – А она дочь. Позаботьтесь о том, чтобы нас никто не беспокоил.
Женщина не находится с ответом, видно ошалела от подобного напора, от наглости. Но и перечить ей явно не хочется.
Я тоже молчу, просто иду за моим палачом. Покорно, беспрекословно, как и всегда, тупая овца шагает на заклание.
Это хорошая больница. Отличный ремонт, новые палаты, все выглядит как в иностранных фильмах про больницы. Ничего бюджетного тут нет.
Мы останавливаемся возле одной из палат, прямо перед стеклом.
– Я решил, ты захочешь увидеть его, – вдруг произносит Демьян.
– Кого?
– Отца.
Я припадаю к стеклу, всматриваюсь. На койке и правда лежит какой-то человек, опутанный нитями капельниц. Но это не мой отец. Явно не он. Нет, нет.
– Это не…
Я смотрю на Демьяна, потом на незнакомца за стеклом. В следующую секунду я уже пытаюсь ворваться в палату, дергаю ручку.
– Туда нельзя, – Демьян удерживает меня, сжимает мои плечи.
– Почему?!
– Там все стерильно. Он в тяжелом состоянии.
– Что случилось? Что произошло?
– Во время операции возникли осложнения.
– Операция? Какая операция?
– Установка кардиостимулятора.
– Я не понимаю… я…
Демьян несколько раз повторяет диагноз, но я взираю на него абсолютно пустыми глазами. Продолжаю рваться в палату, вырываюсь изо всех сил. Тогда ему приходится пояснить все более простыми словами.
Я едва слышу о чем он говорит, что хочет до меня донести. Что-то про отказ почек и проблемы с печенью, которые никак не связаны с сердцем, а являются результатом неправильного образа жизни, критическим совпадением.
– Я хочу туда зайти, – слезы градом льются по моим щекам. – Я должна.
– Хорошо, я все устрою.
Проходит минут десять, но это время воспринимается как целая вечность. Мы с Демьяном проходим в палату в специальных бахилах и халатах. Я могу даже прикоснуться к отцу. Пусть и в перчатках.
Я едва узнаю его. Такой бледный, ослабленный, похудевший. Он спит. Страшно представить, сколько препаратов в него закачали.
– Как ему помочь? Должен быть способ.
– Необходимо несколько серьезных операций.
– Что именно? Трансплантация почек?
– И печени.
– Я могу стать донором.
– У вас разные группы крови.
– Откуда ты знаешь?
– Смотрел ваши медицинский карты.
– Ладно. Тогда я могу оплатить все это…
– Операции и последующая реабилитация обойдутся в миллион долларов.
– Миллион? – от этой суммы у меня округляются глаза.
– Здесь никто не дает гарантию успеха. Нужно ехать в Германию.
– Хорошо. Я могу кое-что продать…
– Не хватит.
– О чем ты?
– У тебя не хватит денег на все это. Даже если продать недвижимость и воспользоваться другими накоплениями.
