– Покажите, – говорит тихо, бледнеет.
– Есть идея получше. Я могу сразу отправить эту запись в полицию. Пусть разбираются.
– Постойте, я… я просто… не надо.
– Странно, что дочь вам ничего не сообщила. Мы вроде решили вопрос, а теперь вы приходите, требуете объяснения.
– Я только…
– Я ее уволил. Не могу держать в клубе воровку. Даже если она отличная танцовщица. Она не возражала. Но гость не из местных. Иностранец. Посол. Он требовал, чтобы мы разобрались. Я его еле успокоил. А теперь приходите вы.
– Я просто…
– Почему я должен тратить на это время? Пусть милиция разбирается, ищет вашу Машу. Мне до этого дела нет.
– Я заберу заявление, только не отправляйте им запись.
– Единственная причина, по которой я предпочитаю все замять, – репутация клуба.
– Извините.
Она начинает плакать.
Слезы срываются вниз.
Я сжимаю челюсти, стараюсь обуздать свои чувства. Я совсем не хочу, чтобы мать моей феечки рыдала в моем кабинете.
Она даже не представляет, перед кем сейчас унижается. Перед кем рыдает. Она не догадывается, что я проделываю с ее дочерью по ночам.
Маленькая хрупкая женщина. Измученная. Рано состарившаяся. Если судить по внешности, она скорее годится в бабушки, чем в матери.
Очень худая, совсем сухенькая. Тщедушная. Лицо полностью в морщинах. Глаза красные.
– Простите, я так плачу каждый день. Я не могу ее найти. Я не знаю. Я с ума схожу. Еще и муж мой на операции. Должен… должен на операции идти. Но мы решили ничего не делать, пока Машу не найдем.
Она изливает мне душу.
Наивная. Не такая как мы. Неиспорченная.
– Я и не знала, где Маша работает. Ужасная мать. Да? Я понимаю… понимаю, что вы сейчас думаете. Я подозревала, но не знала наверняка.
– Ничего, – наливаю ей воды. – Ничего страшного.
Хорошо хоть мэр убрался. Не хватало еще чтобы он узнал о родителях той случайной свидетельницы, которую приказал убить.
– О какой операции идет речь?
– Сердце, – всхлипывает. – Кардиостимулятор.
– У вас не хватает средств?
– Нет, что вы… Маша… она все нам отдавала. Господи, неужели она ради этого работала? – склоняет голову, еле сдерживает рыдания. – И может… может поэтому пыталась украсть? Боже мой… я… не верю.
– Успокойтесь, выпейте.
Подхожу к ней. Кладу ладонь на плечо, протягиваю стакан воды.
– Вам точно всего хватает?
– Простите… простите, я…
– Если вдруг возникнут проблемы, просто наберите меня.
Вкладываю свою визитку в ее пальцы.
– Вы… спасибо вам, – смахивает слезы, достает из сумки тканевый платок, промокает заплаканное лицо.
– Не стоит благодарности.
– Я только не понимаю, почему Маша со мной не связывается. Она же всегда звонила. Всегда.
– Возможно, скоро свяжется. Только опасается пока. Тот клиент хотел обращаться в милицию. Когда она уехала из клуба, я еще не успел с ним все решить. Поэтому я вполне допускаю, что она боится. Вдруг ее ищут.
Женщина кивает.
– Спасибо. Вы так… добры.
Точно.
Никто даже не представляет, насколько я добрый.
Глава 11
Слабость. Это именно то, что я всегда ненавидела и презирала, считала худшим из всех возможных недостатков. Человек – хозяин своей судьбы. Поэтому каждый из нас способен изменить собственную жизнь к лучшему. Нужно только приложить усилия.
Я не понимала, почему люди терпят. Остаются рядом с нелюбимыми, работают в жутких условиях за копейки. Зачем насиловать себя? Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на страдания.
Я не понимала, почему моя мать так привязана к отцу. Красивая и умная женщина постепенно превращалась в истеричку. Полубезумную, издерганную. Ночами ждала его у окна, названивала ему раз за разом, кричала и рыдала, закатывала скандалы. Она прощала все его выходки и загулы. Угрожала уйти, подать на развод. Но дальше этих слов дело никогда не шло.
Я не понимала, что мешало ей прекратить кошмар. Разорвать эту порочную цепь раз и навсегда, перейти к активным действиям.
Я не понимала, что мешает подавляющему большинству людей добиться успеха, жить свободно и легко, найти свое счастье. Страх? Сомнения? Возможно. Но все подобные чувства лишь синонимы слабости.
Я была уверена, что не окажусь в подобной западне. Безысходность. Яма. Вот какие ассоциации все это навевало. Нет ситуации хуже, чем когда ты напрочь лишен воли, не способен на самостоятельное решение. И тут я ошиблась. Жестоко просчиталась. Я не представляла, насколько причудливо тасуется колода.
Мою спокойную и благополучную жизнь разрушили до самого основания. Меня саму растоптали. Выпотрошили и выбросили на произвол судьбы.
Я чувствую себя не просто униженной. Не просто слабой и ничтожной. Я чувствую себя никем. Пустым местом.
Вот в чем заключается правда.
Наверное, я никогда не была сильной. Все мои опоры оказались призрачными, иллюзорными. Земля ушла из-под ног в один момент. И теперь я понятия не имею о том, как вернуть все на круги своя.
Я стараюсь доказать самой себе, что все не так плохо, бывают ситуации похуже. Но это трудно.
Я думаю о людях, которые навсегда прикованы к постели, о тех, кто болен неизлечимой болезнью. Думаю о потерях. Очень многие теряют близких. Смерть никого не щадит. Кто-то теряет деньги, престижную работу, целое состояние. Кто-то лишается свободы. В буквальном смысле. Попадает в тюрьму, в чудовищные условия.
Я не уникальна.
На ум приходят истории о маньяках. Однажды я прочла в новостях об одном психе, который похитил двух девочек-подростков и держал их взаперти больше трех лет. Опоил чем-то и бросил в подвал, насиловал, избивал, долго морил голодом, чтобы сломить волю, заставить исполнять приказы. Потом они чудом спаслись, чуть не ослепли на солнце, ведь все это время совсем не видели света.
А уж сколько мрачных историй я узнала, работая в стриптизе… это даже не описать и не передать. Можно целый сериал снять. Только на широком экране такой ужас никто не покажет.
И все равно я в отчаянии.
Ничто не помогает.
Мне не удается нащупать собственную волю. Занятия английским помогают мобилизоваться, но слабо. Этого явно недостаточно.
Я танцую, тренируюсь, выполняю различные упражнения. Только энергия не восстанавливается, внутренний огонь постепенно гаснет. С каждым новым днем приходится прилагать все больше усилий для элементарных действий. Хочется лежать пластом, не подниматься, даже не шевелиться. Хочется тихо погибать.
