Его пальцы проникают в лоно, не встречая никакого сопротивления.
И я всхлипываю.
– Ты и сейчас мокрая.
Он дразнит, обводит влажные складки. Надавливает, вынуждая дернуться как от удара.
– А у тебя стоит колом, – бросаю с придыханием. – Я не в свадебном платье и не в крови. Выходит, это реакция на молоко?
Он смеется.
А потом вдруг абсолютно серьезно спрашивает.
– Как думаешь, сколько стоит твоя жизнь?
– Сколько? – повторяю в тон ему.
– Ты мне скажи.
Во рту пересыхает.
Возбуждение тает. Даже пальцы, ловко орудующие внутри, не способны выбить искру из разом помертвевшего тела.
– Я не знаю, – роняю тихо.
– Стоишь ли ты жизни другого человека?
– Я не могу ответить на такой вопрос.
– Постарайся.
– Я не…
– Да завязывай лепетать. Говори нормально.
– Смотря какого человека.
– Ну, допустим – хорошего.
– Нет, – говорю резко. – Не стоит.
– Врешь.
– Другого ответа не будет.
– Ошибаешься.
Его пальцы покидают меня.
– Другой ответ уже есть.
– Пожалуйста, я…
– Тот парень мертв.
– Что? Какой парень?
– Тот, который успел шепнуть тебе пару важных слов. Окровавленный тип. Не думаю, что ты его когда-нибудь забудешь.
– О чем ты? Он же только…
– Не надо.
Он закрывает мой рот ладонью.
– Бедолага почти раскололся. Это становилось слишком опасно.
– Но зачем? Мэр ведь все равно считает, что я мертва. Какая разница – сколько он успел мне сказать?
– Это сейчас.
– Разве ситуация может поменяться?
– Поглядим.
– Ты собираешься меня отпустить?
– Такого я не говорил.
– Но ты же решил, – шумно сглатываю. – Что ты решил?
Демьян отстраняется и отступает, скрывается в темноте коридора. Слышу, как отворяются створки шкафа. Шорох одежды.
Он проходит мимо, уже полностью одетый. Набрасывает кожаную куртку.
Я соскальзываю со стола, но подойти не решаюсь.
Демьян не оборачивается, открывает замок, дергает дверь на себя, выходит, лишь на пороге бросает:
– Я решил, ты будешь гораздо лучше смотреться на моем члене, чем в могиле.
Дверь захлопывается.
Он растворяется в беспроглядном мраке ночи.
Глава 8
В этом мире у всего есть своя цена. Ты можешь позволить себе все, что угодно, если готов расплатиться по счету. Абсолютно все. Хоть кроваво-красный «Астон-Мартин», хоть дом на необитаемом острове. Только плати. Плати. И ты получишь то, к чему стремишься. Власть. Успех. Любовь.
Но вот загвоздка, валюта бывает разной. Иногда достаточно положить на стол несколько смятых бумажек, а иногда приходится выжечь собственное нутро.
Я привык всегда добиваться поставленных целей. Для меня не существует преград. Я не понимаю, как люди могут сдаваться, отказываться от своих планов, топить горе в алкоголе или сбегать в мир наркотических фантазий, предаваться безделью, уступать пагубной зависимости, избегать реальности.
Я не знаю, что такое слабость. Я часто вижу ее в других, но никогда не испытывал на себе. Я не чувствую ни боли, ни разочарования. Мои эмоции будто атрофированы. Я моральный дальтоник. Инвалид. Но я не возражаю против подобного расклада.
Однажды я сам выбрал этот путь, и я им полностью доволен.
Так проще.
Разум отстранен и холоден, инстинкты живы, обострены до предела. Анализируешь обстановку, действуешь по ситуации, двигаешься дальше.
И есть единственная опция – вперед. Напролом.
Я сохраняю спокойствие. Большую часть времени. А если пробудить во мне зверя, то встреча с ним никому не понравится.
– И что теперь? – орет мэр. – Последний шанс упущен. Этот хмырь откинул копыта, уже ничего не скажет.
Я воскрешаю в памяти шум океана. Гораздо более приятный звук, выгодно отличается от этих дикий воплей. Не люблю музыку, а вот голос природы рад послушать.
– Он сдох. Нить оборвалась. Нужно было действовать аккуратнее. Совсем распустил своих громил. Сборище кретинов. Ты понимаешь, что это конец?! Больше никто не даст нам информацию. Можно попрощаться с досье на Колесова!
Я закрываю глаза и представляю берег моря, прохладный бриз. В лицо несутся капли воды. Удивительное ощущение.
– Мы проиграли выборы. Проиграли! – стучит кулаком по столу. – Понимаешь?!
Мои губы дергаются, складываются в улыбку.
Мы. Серьезно? Нет никаких «мы». Я не командный игрок. И будь на то моя воля, я бы вырезал этого истеричного подонка из текущей схемы. Вырезал – в прямом смысле.
Как же наскучили его вопли. Он так разорался, что забрызгал меня слюной.
– Ты что, – он хрипит от возмущения. – Ты что смеешься надо мной?
– Нет.
Смотрю на часы.
Осталось две минуты до выхода.
Отлично.
– Я на тебя управу найду. Я свяжусь с Николаем. Будь уверен.
Багровеет. Тычет в меня пальцем.
Я склоняю голову. Мысленно прикидываю, что вполне успею переломать ему все кости. Если захочу.
– Ну что ты заткнулся? Что молчишь?!
– Мне нечего сказать.
– Что?! – он взвывает. – Как это нечего? Щенок! Ты кем себя возомнил?
Полагаю, на встречах с электоратом он держится лучше, чем сейчас.
– Воды? – предлагаю учтиво.
– Че…чего?
Вена на его лбу готова взорваться от напряжения, бешено пульсирует, раздувается и темнеет.
– Вам надо успокоиться, – говорю ровно. – Предлагаю выпить воды.
– Ах ты…
И тут он совершает ошибку. Бросается вперед, перегибается через стол, пытается вцепиться мне в горло.
Я не могу его осудить. Многие пытались. Надеялись придушить меня или прирезать. Так уж повелось, я пробуждаю в людях худшие стороны.
Мэр не успевает договорить.
Я сжимаю его глотку прежде, чем он успевает добраться до моей.
Идеальный момент, чтобы избавиться от мусора раз и навсегда.
Противник слаб. Образ жизни накладывает отпечаток. Одутловатое лицо, плывущая фигура. Отдышка, проблемы с сердцем. Его убийство не сделает мне чести. И не входит в мои планы.
