– А ведь Гриша примерно в том же положении, – я провела легкие аналогии. – Может, он поэтому за меня так и уцепился – почувствовал мой интерес, ведь я тоже за него уцепилась с самого начала, и он захотел развить привязанность… вынырнуть из этой пустоты…
Василию психические проблемы Гриши были не так интересны:
«Я хочу только один шанс извиниться. А потом можно и в ад. Но для этого шанса я должен сделать что-то очень важное».
– Понимаю, – я устало поднялась и вновь отправилась к тетради – доклад все-таки следует закончить. – Лишь бы ты сам это понимал, Вась. При твоем подходе такого шанса не будет. Определись окончательно, на чьей ты стороне. Или хотя бы помни о том, что я-то имею шанс передать твои слова твоей бедной матери, если до конца своих дней буду поступать правильно.
Обернулась на шорох и не улыбнулась торжествующе от написанного:
«Я на твоей стороне. Всегда был».
– Издеваешься, что ли? Ты меня предаешь при каждой возможности!
«Просто поправляю твою стратегию. Если бы ты выступила против Зла – оно бы тебя растоптало. Сейчас же ты приблизилась к нему настолько, как никто до тебя. Спасибо мне».
Я вслух благодарить не стала. Однако во время учебы и еще полночи обдумывала его слова. Стратег чертов, возомнил о себе тоже! Но ведь верно: я пока жива и здорова, я все еще имею возможность хоть на что-то повлиять, и Зло мне это позволяет. Висельник-идиот, возможно, намного лучше разобрался в Грише, чем успела я.
Единственное, до чего я смогла додуматься: лучше не скрывать свои эмоции. Чем больше их – искренних и натуральных – тем ближе я подбираюсь к цели. Проблема в том, что цель до сих пор оставалась размытой.
Зато на следующий день, когда Григорий объявился в неубранном офисном коридоре, не стала притворяться и скрывать хорошее настроение:
– Ты здесь? Рада знать, что ты сам организовал встречу! Поделиться тряпками?
– Я бы с удовольствием, – отреагировал Гриша на мою приветливость широкой улыбкой. – Но отнимать у тебя грязную территорию – все равно что отнять у Татьяны помаду.
– Тоже правильно. Я тогда сейчас закончу, а потом начнем целоваться!
– Целоваться? – он смеялся в стороне. – Я-то называл это питанием!
Я подошла к нему ближе и уверенно чмокнула в губы.
– Называй как хочешь, разрешаю! Кстати, пока я работаю – рассказывай. Как дела на производстве?
Он не слишком горел желанием делиться со мной вещами, которые не считал достойными обсуждения. Но был вынужден – потому что я такая. Потому что у него на всем белом свете нет никого, кому подобные ответы хоть сколь-нибудь интересны. Оказалось, что дела идут превосходно. Наследники Николая Николаевича вроде бы все-таки решили подавать иск, но эта игра с заранее известным результатом займет уйму времени. А еще оказалось, что Татьяна посвежела, перестав быть регулярной подпиткой, – об этом я уже от самой Татьяны знала. Но сам разговор меня заинтересовал:
– Гриш, а почему я не чувствую истощения? Или еще слишком рано?
– Понятия не имею. – Он отходил на грязные участки, давая мне возможность все хорошенько промыть. – Но могу сделать предположение. Я питаюсь отрицательными эмоциями. Если их в человеке много, то они представляют собой часть его природы. И тогда он неизбежно начнет ощущать, что от него что-то отнимают. В тебе весь негатив – не главная часть твоего характера, потому тебе вроде как все равно.
– Подожди… – я замерла и уставилась на него. – А не потому ли Татьяна стала намного приятнее? Какими-то детскими переживаниями начала делиться, за меня беспокоится. Я-то решила, что от общения со мной, но на самом деле – от общения с тобой? Ты весь темный излишек съедаешь? Подожди! – воскликнула от нового осознания. – А не потому ли она тебе сразу так понравилась?
– Ты меня еще каким-нибудь благодетелем назначь, – он рассмеялся тихо. – Заодно повтори, как ее моей жертвой обзывала.
Да, в этом контексте слово «жертва» не совсем применимо… Но я вспомнила и о другом:
– Но общение с тобой пробуждает в людях черное! То есть ты сам порождаешь и сам же съедаешь? Циркуляция зла в пределах одного человека?
– Можно и так выразиться, – Гриша равнодушно пожал плечами. – И теперь, когда Татьяна посвежела, сможет снова только впитывать, а не избавляться. Чувствую, скоро твоя подруга сделается хуже, чем была до знакомства с тобой.
– Так это я виновата?! Хотела как лучше, а получилось как всегда?
– Благими намерениями, моя Любовь, – он наблюдал за мной веселым взглядом. – Вот это и происходит, когда вмешиваются в сложившуюся экосистему сделками, от которых я не могу отказаться.
Я вернулась к уборке, соображая. М-да, как же сложно быть доброй, не причиняя никому зла. Но Татьяна ведь функционировала уже на грани обмороков – и она имела право быть самой обычной высокомерной сукой. Каждый человек имеет такое право, это его выбор. Потому к так называемой «экосистеме» возврата не будет – и потому, что мне самой наша сделка нравится, и потому, что есть другие выходы. Например, Татьяне нужно все-таки уволиться. И вообще, следует создавать вокруг Григория постоянную текучку кадров, чтобы общение с ним ни одного человека не поменяло до неузнаваемости. Пробурчала себе под нос:
– Бизнес-карусель, которую я вчера предлагала, выглядит все более замечательной идеей. Легче тебя постоянно из офиса в офис перемещать, чем всех сотрудников вокруг…
– Заканчивай уже! – Я не поняла, к чему это относилось, но Гриша пояснил: – Коридор уже идеально чистый, а мне не терпится приступить к поцелуям.
– К питанию, ты хотел сказать?
– Называй как хочешь!
Я со смехом подхватила ведро:
– Еще твой кабинет остался, я его всегда на десерт берегу.
– Прекрасная идея, поспешим. Там будет удобнее.
– Ничего, что от меня порошком пахнет?
– Да пахни ты чем угодно.
Меня заводило и смешило его нетерпение. Но факт в том, что мне тоже хотелось побыстрее начать – даже немного больше, чем протереть пыль на полках, а это о многом говорит. В кабинете директора мы провели не меньше часа и почти ни разу друг от друга не оторвались. Я только на последней минуте матча осознала, что уже почти полностью раздета, а сопротивления в себе так и не обнаружила. Заставила себя – непонятно зачем – положить ладонь на его шуструю руку. Переходить к еще более глубокому питанию хотелось уже до дрожи во всем теле, но заодно было немного страшно – симпатия от одних поцелуев уже переросла в легкую влюбленность, а легкая влюбленность от близости вполне может перерасти в тяжелый страстный недуг. Смогу ли потом соображать так же разумно? А я вообще после знакомства с Гришей соображала разумно?
– Любовь моя, – Гриша прижался лбом к моему, тоже успокаиваясь. – Ты будешь моей?..
Я затаила дыхание в ожидании продолжения. Кем? Девушкой – так я уже. Женой – сильно сомневаюсь, что Зло ограничено любыми условностями. Любовницей – поглядите, я почти там, с задранной футболкой и стонами между поцелуями. Однако Гриша закончил странным:
