Однако что-то пошло не так. То ли фортуна не на моей стороне, то ли шеф превосходно меня изучил. Я сделала три шага и снова остановилась, пытаясь выкинуть картинку из головы. На лобовом стекле, вот прямо перед самым носом водителя расползлась белая полоса, чуть размытая дворником. Нет, конечно, я могу обуздать свое стремление к чистоте – я же не сумасшедшая! Но припомнились его навыки вождения – он и без всяких помех является угрозой движению, а с этой полосой… Что произойдет, если он в своих дерганых гонках от пробки к пробке случайно отвлечется на грязь? И ведь я ее видела! Я прошла мимо и потом буду со спокойным сердцем смотреть местные новости об авариях?
– Анют, иди без меня, – отреагировала я на участившееся дерганье за рукав.
– Ты чего, Люба? – заинтересовалась одногруппница. – За тобой, что ли, приехали?
Я не ответила, а она, наконец-то, решила оставить меня в покое. Григорий Алексеевич вальяжно вышел из автомобиля – с тряпкой в руках! И начал неловко вытирать лобовое стекло. Но только размазывал его, да так усердно, как будто специально это творил. Он и творил специально, никаких сомнений, просто проверял мою выдержку. Буквально заставлял самой подбежать, а он как будто и ни при чем. Очень грубая и некрасивая манипуляция, которая могла бы сработать лишь на полной идиотке!
И сама я не заметила, как оказалась рядом и выхватила тряпку.
– В машину сядьте, Григорий Алексеевич, и побрызгайте, – я осознанно не поздоровалась. Так меня разозлила собственная слабость.
– Побрызгать? – весело переспросил он. – Обычно о таком меня женщины просят уже после второго свидания.
– Дворниками побрызгайте! Или дайте жидкость для стекол! У вас же есть?
– Подобное только у тебя есть, уборщица, посмотри в сумке.
– Чем вы умудрились так испачкать? Это не птичий помет!
– О птичьем помете я думал, но не могу заставить птиц гадить в указанное место – такой мощной магии не существует. А вот клей для упаковок из цеха прекрасен – глянь только, как плохо оттирается.
Я руку остановить не могла, но зато с презрительным взглядом в адрес шефа справилась превосходно:
– Григорий Алексеевич, вы только что признались, что специально испачкали машину клеем?
– Нет, я только что признался, что перебрал несколько ингредиентов, пока не остановился на клее. Я слишком высоко тебя ценю, чтобы ставить примитивные задачи. Кстати, уборщица, а дома у меня настоящий бардак. У меня настолько нет ничего святого, что я могу шелковые подушки прямо по полу раскидать! Предлагаю ужин и целых два часа феерии. Клянусь тьмой, я никогда не психую, если перекладывают мои вещи, чтобы протереть пыль.
Я сложила руки на груди и уставилась на него с очередной волной раздражения.
– Как заманчиво звучит! – скривилась многозначительно. – Вы, кажется, решили, что у меня сдвиг на чистоте? Но это совсем не так!
– Да-да, я вижу. Особенно заметно, когда у тебя глаз на пятно скашивается и начинает дергаться. Мы идеально друг другу подходим. Я умею создавать хаос, как никто другой, а ты становишься счастливой, когда его разгребаешь.
– Придумаете тоже! Кстати, оно не оттирается! Потому умываю руки – езжайте как хотите.
– Тогда другое предложение, несговорчивая уборщица. Едем через мойку в офис. Ты обещала научить Татьяну варить кофе.
– Я не обещала!
– Мо-ой-ка маши-ин, – зачем-то протянул он, прибавив в тон ехидности. – Там такие гигантские щетки и море мыльной пены, заезжаешь в грязном танке – выезжаешь в блестящем Феррари. Царство чистоты. Можем даже два раза проехать, если не боишься множественных оргазмов.
– Да не поеду я с вами никуда! Григорий Алексеевич, я вам понравилась или что? Вы так ухаживаете? Выглядит ненормально, но я другой причины придумать не могу. А может, я потерянная дочь какого-нибудь нефтяного магната, о чем пока не знаю? Тогда в ваших маневрах сразу появляется логика.
– А ты еще и дочь нефтяного магната ко всем своим достоинствам?
– Нет, конечно! Я шучу!
Он неожиданно резко подался ко мне, тронул за плечо и наклонился, заглядывая в глаза.
– Я тоже шучу. Постоянно. Я достиг такого влияния, что вообще потерял смысл подстраиваться под людей или пересматривать свое чувство юмора. И даже не заметил, что от этого начал нести издержки. Мне просто пришлась по душе твоя прямолинейность. Разозлила, конечно, в самом начале – но я готов меняться вместе с миром. И в какой-то момент осознал, что у меня нет друзей – только любовницы, подчиненные и подхалимы, чаще всего в одном лице.
Я немного опешила от его искренности:
– Ну это как раз неудивительно – что друзей нет…
– А их и не будет, – он выпрямился и пожал плечами. – Не в моем положении, не с моим банковским счетом. Любой человек, желающий ко мне приблизиться, на самом деле мечтает меня поиметь. Как думаешь, откуда взялась моя грубость или странные шутки? Да просто я нашел способ отталкивать от себя людей, чтобы не разочаровываться потом в их отношении. Одной тебе было плевать, потеряешь ли ты мое расположение, будешь ли уволена…
Я так удивилась, что перебила:
– Вы сейчас серьезно?
– Сама подумай, серьезно ли я. Ведь ты видишь человека, явно с отличным образованием, добившегося больших успехов. Неужели тебе и в голову не приходило, что я просто развлекаюсь, разыгрывая из себя диктатора и проверяя людей на прочность?
– Вообще-то, приходило, – призналась я. – Вы ведь карикатура, а не живой человек. У вас все недостатки как будто наиграны, настолько они ненатуральны. Так вы во мне друга увидели? Это странно, конечно, но в свете сказанного…
– Не друга, а человека, за фразами которого не скрывается никакой меркантильности. Единственное, за что тебя можно зацепить, – стремление к порядку. Потому, уборщица, просто прими как самое честное мое признание, которыми я обычно людей не балую: мне просто приятно быть с тобой знакомым. Но навязываться не буду, я уважаю и тебя, и твою свободу.
– Вы бы хоть тогда уборщицей перестали называть! У меня имя есть!
– У всех есть имена, – ответил он с мягкой улыбкой. – Но мало кто может похвастаться титулом.
– Вы опять начинаете?
– По инерции продолжаю. Сложно перестроиться, когда годами привык доводить людей до конвульсий. Хорошего дня тебе, Любовь.
Имя, впервые им произнесенное, роль сыграло, но совсем не ключевую. Я просто услышала его – и каким-то неведомым образом смогла понять. Наверное, действительно непросто жить, когда всем вокруг от тебя что-то надо. Это, конечно, необязательно приводит к таким психическим искажениям, но как один из способов защиты вполне работает. Люди ведь действительно перед ним выслуживаются, все терпят, а он и давит без границ – ждет, когда же кто-то сопротивляться начнет.
– Подождите, Григорий Алексеевич! – окликнула я и сама двинулась к двери пассажира. Открыла и без приглашения уселась. – Давайте в офис. Научу Татьяну делать кофе, раз обещала.
