Наконец, около девяти вечера Наташа подходит к двери, открывает замок и дергает ручку. Повторения наших встреч в подъезде уже стали каким-то обычаем, но по-другому, видимо, у нас не получается.
— Привет.
— Ты что здесь делаешь?! — оборачивается с испугом на меня.
— Кошку пришел навестить, мне дико понравилась ее белая шерсть. Дай думаю заберу ее к себе и Боня порезвится.
— Не смешно.
— Я тоже так думаю. Давай зайдем внутрь, — Наташа открывает дверь и заходит в квартиру. — Не раздевайся, ты же понимаешь, что мы едем домой.
— Да что ты говоришь? Закинешь меня на плечо и унесешь в машину?
— Присядь, — подталкиваю ее на сиденье в прихожей. — Послушай меня внимательно, — сажусь на корточки и кладу руки ей на колени. — Я был не прав, мне было проще обвинить тебя, нежели признать, что я слеп. Я поехал обратно загород в свой ресторан, там встретился с Олегом, и да, до этого ко мне подошла Марина, которая по чистой случайности оказалась в моем ресторане. Кроме разговора, в котором я пожелал ей отвалить — ничего не было. Могу поклясться, чем хочешь. Потом пришел Олег и мы вышли с ним на улицу. Наверное, в это время она и отослала тебе эту фотографию. Когда поговорили, я вернулся обратно только за тем, чтобы забрать телефон. Я даже не знаю, что на ней изображено. Я ночевал у Вики с Олегом. Понимаешь?
— Понимаю.
— Если понимаешь, почему сразу сбегаешь?
— Потому что тогда думала по-другому. Я была уверена, что ты меня не простишь, а потом после фотографии я тебя не простила.
— Вот так и живем. Это последний раз, когда ты так глупо уходишь, давай жить по-взрослому. Умные люди говорят, что с помощью слов можно решить всякие проблемы. Я не хочу больше ссориться. Скажи все, что тебя волнует вот здесь и сейчас.
— Это мой отец тогда забрал у тебя тот проект. Не знаю, как у вас это называется — отжал, украл. И я давно это знала, но боялась тебе сказать, — поднимает на меня свои слезливые глаза. — Что ты молчишь, уже передумал забирать меня домой?
— Ой, какая ты проблемная оказалась. Иди сюда, — хватаю ее за руку, сам сажусь на ее место и тяну на себя так, что Наташа оказывается у меня на коленях. — Я это и так знал. Мне Олег рассказал еще в начале лета, так что это для меня не новость. Кстати, твой отец приходил ко мне в тот день, когда ты попала в аварию, сказал свое громкое «фи» в мой адрес и наказал мне оставить тебя в покое. Мне кажется, когда он узнает, что мы женаты его удар хватит.
— Ты знал и ничего мне не сказал? Это странно.
— От тебя набрался дурости, наверное, это заразно.
— Прекрати, — бьет меня по плечу. — Я домой хочу.
— А что ты еще хочешь?
— Еще бы не отказалась от повторной поездки на Кубу, но понимаю, что получу фигу, — зарываюсь руками в ее волосы и тяну на себя.
— Кубу не обещаю, но кое-куда скоро съездим, — обхватываю ее лицо и целую в губы. — Кстати, наши документы готовы. Все, теперь ты Островская. Заберем завтра?
— Заберем, — вскакивает с моих колен и поправляет плащ. — Я напишу Теме записку, что уезжаю.
— Почему не позвонить?
— Потому что он меня обсмеет, я же ему нажаловалась на тебя.
— Кошмар, еще женой зовется.
— Кстати, если ты мне реально изменишь, я тебя не только не прощу, я тебе член отрежу и скажу, что так и было.
— А так все серьезно начиналось, — театрально прикладываю руку к груди.
— Цыц, ты мешаешь мне сосредоточиться, — берет ручку, листок бумаги и что-то пишет. — Я все. А ты, кстати, помирился с Олегом?
— Помирился.
— Прости меня. И я тебя тоже люблю. Это ответ на твое сообщение, у меня просто трубка сразу села, ну и я обиделась на тебя. Все, теперь точно едем домой, — открывает дверь, берет меня за руку, и мы выходим из квартиры.
Глава 35
Глава 35
Оглядываюсь по сторонам и в который раз не могу осознать, что больше мы здесь не живем. Все, теперь квартира не наша. Мы даже мебель отсюда не увезли, почти все осталось так, как и было.
— Все, пойдем.
— Мне даже не верится, что мы уезжаем отсюда. Если честно, как-то жалко.
— У нас дом будет готов почти через неделю, а тебе жалко? Мне казалось он тебе понравился. Да и в любом случае, квартира уже не наша.
— И все равно грустно. Ты меня тут взрослой, между прочим, сделал.
— А вот тут ты ошибаешься, — кладет руки мне на плечи и легонько их разминает. — Ты как была ребенком, так и осталась. Так что лишить тебя одной девственности оказалось маловато, — со смешком в голосе шепчет мне на ухо Максим.
— А ты как был грубияном, так и остался.
— Что есть, то есть. Но если нас обоих это устраивает, то все хорошо. Ладно, давай закончим эти ненужные сантименты. Пойдем.
Почти всю дорогу мы оба молчим, только лишь подъехав к нашему новому дому, Максим оживляется.
— Работают и не халтурят с утра пораньше, это радует. Через недельку приедем и все будет в лучшем виде.
— А может ну его, этот санаторий, поживем у Олега еще недельку, а вечером сходим в ресторан, не помню, как называется, ну там, где рыбу сами ловят и тебе ее готовят.
— Обязательно сходим. Только причем здесь санаторий? Мы там будем просто спать, лечиться не будем, если тебя это так волнует. Хотя, если секс-программа входит в лечебный список, то обязательно полечимся.
— У меня плохие ассоциации с санаторием — мерзкий мужик массажист, каша по утрам и вечно тявкающая бабушка с причитаниями о ровной спине. Кстати, моя бабушка обитает в этих краях, не дай Бог ее встретить.
— Обещаю никакой каши и мерзких мужиков. Массажистом буду я, а кашу заменим на что-нибудь вкусненькое, а вот насчет бабульки я не в ответе, где там она ходит мне не известно, хотя и с ней можно познакомиться, как раз закончить со всеми твоими родственниками, — так и хочется сказать, а вот это ты зря. С моими родственниками в принципе знакомиться нельзя.
— А Боня? Мы слишком часто оставляем ее с Викой, давай не поедем? Смотри, она не хочет ни с кем оставаться, — оборачиваюсь на собаку.
— Не пойму какая разница, мы все равно пока живем у Олега, видит Боня четверых, как сейчас, или недельку побудет только с ними не имеет никакого значения. Мы им только глаза мозолить будем, а так уедем на неделю, вернемся и дом уже полностью готов.
— Ладно, может ты и прав, меня смущают их лобзания.
— И не говори.
— Тогда поехали.
— А ты не переоденешься?
— А что не так?
— На улице плюс пять, а на тебе платье, еле прикрывающее жопу.
