На этот раз королева подняла ее. Катарина выпрямилась и глядела на нее сверху вниз с высоты своего роста.
Пожалуйста, простите нам наши подозрения, но вы, конечно, знаете, что ваш отец навлек на себя наше неудовольствие своими действиями, и мы должны быть бдительными.
У Катарины достало сообразительности промолчать. Она не могла отвести взгляда от ласково смотревших на нее глаз королевы. Елизавета улыбнулась.
К счастью, вы пошли не в Джеральда, а в вашу милую ушедшую от нас мать.
Катарина чувствовала, что надо что-то сказать, и еле выговорила:
— Д-Да.
— Том! — Это прозвучало приказом, и Ормонд выступил вперед, не спуская глаз с Катарины. — Похожа она на вашу мать Джоан?
— Да, — произнес он сквозь зубы.
— Ваша мать была настоящей леди, и очень красивой. Я хорошо ее знала. Мы дружили. Когда ваш отец в первый раз испытывал наше терпение и мы поместили его в Тауэр, она в полном расстройстве пришла прямо ко мне хлопотать за него. Тогда мы заверили ее, что просто хотим преподать урок молодому графу, и на следующий год он был освобожден.
У Катарины невольно вырвалось:
Но он приехал слишком поздно, мать уже умерла.
Во взгляде Елизаветы блеснула сталь.
Да, у вас хорошая память. Вы тогда были еще ребенком.
— Мне было двенадцать лет, — возразила Катарина, опустив глаза. Как она могла сказать такое, даже если это и было правдой? Как могла рискнуть вызвать раздражение королевы? — Простите меня, ваше величество, я так любила свою мать. Я еще не смирилась с этой потерей.
— Мы понимаем. Мы тоже сожалеем, что ее больше нет, как и все, кто ее знал. А теперь — почему бы вам не поздороваться с вашим единоутробным братом? Он с нетерпением ждал встречи с вами.
Катарина нерешительно взглянула через плечо королевы на Томаса Батлера. На его мрачном и жестком лице она не заметила никакого нетерпения.
— Добрый день, милорд, — неловко выговорила она.
— Леди Катарина… милая сестра, королева совершенно права. Вы — точная копия нашей матери. — Это как будто не доставило ему никакого удовольствия.
Катарина решила, что и он, и все остальные лгали ей. Ее мать, даже в сорок лет, когда она вышла замуж за Джеральда, была одной из самых красивых женщин своего времени. Катарина знала, что сама она не заслуживает похвал. Тем не менее она вежливо приняла его слова.
Вы оказываете мне честь. Благодарю вас.
Ормонд ничего не сказал, и наступило молчание.
Елизавета с раздражением взглянула на него, потом провела Катарину через комнату и жестом пригласила ее сесть в модное французское кресло. Катарина осторожно уселась и, чтобы не казаться провинциалкой, положила руки на деревянные подлокотники, чувствуя себя очень глупо. Королева села в стоявшее рядом глубокое кресло и похлопала ее по руке.
— Можете больше не думать о Лэме О'Ниле. Катарина резко выпрямилась.
— Он… он не умер? Королева рассмеялась.
Нет, Катарина, он живой. Чтобы его убить, требуется что-нибудь основательнее мушкетной пули.
Катарина ощутила невольное облегчение. Зная, что королева внимательно наблюдает за ней, она спросила:
Ведь О'Нил — пират, верно?
Конечно пират. Вы это отлично знаете. Катарина осторожно подбирала слова, опасаясь попасть в неловкое положение.
Вы… вы как будто его знаете, ваше величество.
Еще как знаю. Когда мой отец женился на Екатерине Парр, я жила с ней и моим братом, принцем Эдуардом. Матерью Лэма была Мэри Стенли — племянница мужа Екатерины, Эдуарда Боро. Екатерина пожалела ее и, беременную и опозоренную, взяла к себе фрейлиной. Я увидела Лэма О'Нила вскоре после его рождения, когда он был всего-навсего мокрым, красным и крикливым младенцем.
Катарина только рот разинула.
Даже когда мой отец умер, я осталась в доме Екатерины. Она заменила мне мать. Тремя годами позже она вышла замуж за Тома Сеймура, но я все равно оставалась с ней. Так же, как и Мэри Стенли со своим сыном. Так что когда Екатерина умерла, Мэри стала жить в моем доме. Лэму тогда было четыре года. Я это точно помню, потому что вскоре у него был день рождения. Она и Лэм оставались со мной, пока королевой не стала моя сестра Мария. — Елизавета говорила небрежным тоном. Нарочито небрежным, когда она упомянула Кровавую Мэри. — Тогда мать Лэма попросила разрешения уехать в дом своих родителей в Эссексе, и, учитывая ее твердые религиозные убеждения, я согласилась, думая, что так будет лучше.
Катарина не знала, что и подумать. Значит, Лэм вовсе не был дикарем — он был рожден при дворе и воспитывался вместе с принцами и принцессами. И хотя он был наполовину ирландцем, он исповедовал протестантство, как и его мать. Ей с трудом верилось в услышанное.
— У вас совершенно ошеломленный вид, — улыбнулась Елизавета.
— Я действительно ошеломлена. Так кто такой О'Нил — англичанин или ирландец, благородный или простолюдин?
И то и другое, — заявила королева уже без улыбки. — Не забывайте, что его отцом был Шон О'Нил, жестокий убийца, человек, который изнасиловал его мать. И Шон забрал его к себе, когда мальчику было десять лет, — вырвал его из рук матери и воспитал в дикости.
Катарина не сводила с нее глаз.
Вы так интересуетесь О'Нилом, — небрежным тоном сказала королева. — Он красив, верно?
Катарина подумала, что ей нельзя краснеть. Но ей вспомнилось выражение его лица, легкая насмешливая улыбка, вкрадчивый голос и прижатое к ней жесткое, сильное, возбужденное тело, и она вся вспыхнула.
Теперь вы свободны, да будет вам известно, — сказала королева, не дожидаясь ответа.
Катарина вскрикнула и порывисто схватила руки королевы.
Ваше величество! Спасибо вам! — Она тут же отпустила бледные холодные ладони, но королева сама взяла ее за руки.
Теперь мы друзья, Катарина, помните об этом. И что вы собираетесь делать дальше?
Катарина вспомнила обширные зеленые поля рядом с Эскетоном, леса и холмы, вспомнила Хью.
Я поеду домой!
Катарина чересчур поздно осознала свою промашку. У нее больше не было дома в Ирландии — он перешел в собственность короны.
Ваше величество, прошу вас, не сердитесь на меня. Последние годы я жила так уединенно, что даже не знала о том, что случилось с моим отцом. Я… я все еще думаю о Мюнстере как о своем доме.
Елизавета пробормотала что-то утешительное, но обменялась взглядами с Сесилом и Ормондом.
Катарина заметила ее взгляд, но не поняла его смысла. Она откашлялась
— Я вернусь в Ирландию, — заявила она.
— И что вы там будете делать? Куда направитесь?
