Мое любимое описание этого патогена приводится на табличке в музее микробов в Амстердаме:
«Clostridium difficile – черная овца в стаде клостридий. Остальные его члены – полезные бактерии, обитающие в желудочно-кишечном тракте, где они расщепляют пищевые волокна и обеспечивают питательными веществами клетки кишечника. Обычно эти «хорошие» бактерии держат C. diff под контролем, но антибиотики убивают их, и тогда споры C. diff получают возможность выживать и бесконтрольно размножаться».
C. diff – очень опасная, иногда смертельная бактерия. В основном ее жертвами становятся люди, кишечная микрофлора которых нарушена из-за лечения антибиотиками. Главный симптом инфицирования – диарея, в тяжелых случаях практически не контролируемая. Как будто этого недостаточно, к ней могут присоединяться высокая температура, боли в животе и учащенное сердцебиение – «невыносимые страдания», как выразился бывший директор Центра по контролю над заболеваемостью
[40]. В США этот возбудитель провоцирует полмиллиона случаев заражения ежегодно, от 15 до 30 тысяч больных умирают.
Естественно, больничная среда наиболее благоприятна для распространения бактерий. Там полно людей, получающих антибиотики, и, если пациент заражен и у него начинается диарея, споры легко распространяются от одного больного к другому, а также попадают на госпитальное оборудование – от поручней до стетоскопов и пультов дистанционного управления. На поверхностях злостный микроб может жить месяцами и переходить с руки того, кто трогал зараженное место, к следующей жертве, повторяя и повторяя свой жизненный цикл.
Работа Ангуса – по запаху находить в больнице C. diff, чтобы не дать ей шанса совершить очередное перемещение с рук в рот и дальше в кишечник. Бактерии, которые он обнаруживает, и так уже добрались до места, где им не следовало быть. Он должен обеспечить им билет в один конец.
У него есть собственный именной бейдж и голубой жилет с броской надписью «Служебная собака». Официально в больнице он считается волонтером; но каждый, кто видит его в деле, понимает, что пес получает неплохое вознаграждение за свои труды. Угощение, игрушки, похвалы – поощрение может быть разным, но Ангус им явно доволен и не претендует на повышение оклада.
Только посмотрите, как бойко он бежит по коридору 14 этажа – отчасти следуя указаниям Терезы, но в основном ориентируясь на собственный нюх. Мало кто сознает, сколько в больнице всяких предметов на колесиках – за исключением этого пса, который должен их все обнюхать. Вон там передвижная тележка для инструментов, потом еще какая-то штуковина, дальше инвалидное кресло, переносной туалет, каталка… Он нюхает стену, пластиковую мусорную корзину, мешок с грязным бельем. Собака обучена во время работы ни до чего не дотрагиваться носом, чтобы C. diff и прочие субстанции не попадали на него.
Все хотят с ним поздороваться, но он очень занят. Посетители останавливаются в коридоре на него посмотреть. Сестры улыбаются, когда он пробегает мимо их постов. «Привет, Ангус!» Он поднимает голову и машет хвостом, но не прерывает свою инспекцию. Он внимателен и сосредоточен. Ничто не может его отвлечь.
Ну, почти ничего. На одном из сестринских постов Ангус замечает плюшевого медвежонка. Его глаза останавливаются на игрушке, он смотрит на Терезу, потом на медведя, потом опять на Терезу. Умоляюще распахивает глаза. Смысл этого взгляда ясен:
– Пожалуйста, можно мне его?
– Нет, Ангус, это не тебе.
Они идут дальше. Тереза всякий раз хвалит его – «хороший мальчик!», – когда Ангус обнюхивает что-то. Вот они подошли к металлической тележке с тремя полками. Она стоит возле дверей одной из палат. Наверху – одноразовые перчатки. Посередине – несколько аккуратно сложенных больничных рубашек и еще какие-то медицинские штуки в пластиковом пакете с белым шнурком. На нижней полке два тканевых мешка с желтыми рубашками из изолятора.
Ангус обнюхивает мешки, сует нос под тележку, обегает вокруг нее и нюхает еще раз. Хвост у него виляет быстрее, он поднимает глаза на Терезу. Потом садится. С размаху. Смотрит на Терезу еще раз. Машет и машет хвостом. Пол такой гладкий и скользкий, что задние лапы у него постепенно разъезжаются и Ангусу приходится встать. Но он по-прежнему смотрит Терезе в глаза и виляет хвостом изо всех сил.
Она зовет его идти. Ангус не может поверить: он останавливается, садится и смотрит на нее. Тереза гладит пса, говорит, что он хороший мальчик, и объясняет мне, что под тележкой лежит резиновая перчатка – скорее всего, он просто хочет ее достать. Ангус делает пару шагов вслед за Терезой, но потом снова садится. Она еще раз его гладит и обещает, что они скоро вернутся.
Она пытается отойти, но пес прыгает и толкает ее передними лапами. Он действительно хочет ей что-то сказать. Но им надо продолжать свой обход.
Как и обещала, через несколько минут Тереза снова приводит его к тележке. Ангус садится, машет хвостом и заглядывает ей в глаза. Он не сует нос под тележку, где лежит скомканная перчатка. Тереза понимает, что дело было не в ней.
– ХОООООРОШИЙ маааальчик! – восклицает она с таким восторгом, будто он предупредил мировую пандемию.
Обрадованный такой реакцией Ангус спокойно убегает вслед за ней.
Тереза сообщает медсестрам, где пес обнаружил C. diff, и мы возвращаемся к ней в офис. Она немного играет с Ангусом и угощает его собачьим печеньем.
Когда с лакомством покончено, я задаю псу свой главный вопрос, одновременно поглаживая его по шерсти цвета печенья Oreo с молоком.
– И как же пахнет C. diff, Ангус?
Он потягивается и идет к своей лежанке, где уютно сворачивается клубком и немедленно засыпает. У Ангуса мой вопрос не вызвал никакого интереса, но Тереза рада воспользоваться возможностью и описать мне этот запах.
– Она пахнет, как вареные побеги бамбука.
Понятия не имею, как пахнет вареный бамбук. Вот если бы бактерия пахла сахарной ватой!
– Я сейчас вернусь!
Она возвращается через минуту с закрытым флаконом в руке. Во флаконе – квадратик марли размером 5×5 см. Тереза объясняет, что эта марля лежала в другом флаконе вместе с испражнениями пациента, у которого обнаружили C. diff. Испражнения и марля не соприкасались между собой, просто хранились в одной емкости в течение 24 часов. Поэтому на марле остался запах патогена, но не более. На таких образцах и тренируется Ангус – отчасти потому, что так безопаснее, ведь на марле сохраняется только запах, а не споры, а отчасти потому, что у запаха испражнений есть масса вариаций
[41].
