К горлу Мэри подкатил комок. Не в силах вымолвить ни слова, она покачала головой и пришпорила коня. Стивен догнал ее лишь у подъемного моста, переброшенного через крепостной ров. Опередив свой эскорт, новобрачные въехали во двор замка.
Пока Стивен беседовал в оружейной с коннетаблем Элнвика Нейлом Болдуином, Мэри, обученная королевой Маргарет всему, что надлежало знать и уметь хозяйке большого поместья, отдавала необходимые распоряжения слугам, поварам и горничным. Она успела побывать в поварне и бельевой, в кладовых и погребе, заглянула в святая святых главной птичницы и в швейную мастерскую. Челядь замка охотно повиновалась своей новой госпоже.
Потом Мэри поднялась в просторную спальню, куда по ее приказу была принесена огромная медная лохань с теплой водой и где ее уже ожидал Стивен.
Она помогла ему раздеться и, когда он погрузился в воду, встала рядом, чтобы, как и подобало примерной супруге, помочь ему вымыться с дорога. Но не успела она приблизиться к лохани, как руки Стивена обвили ее талию. Еще мгновение, и она оказалась в воде, тесно прижатая к широкой, заросшей черными курчавыми волосами груди Стивена. Вода выплеснулась на каменный пол, одежда Мэри намокла, но она не замечала ничего вокруг, с упоением отдаваясь страстному поцелую, в котором соединились их губы.
Изнуренная бурными ласками, которым они предавались сперва в теплой воде, а затем на ложе, Мэри задремала. Когда она проснулась, служанка сказала, что вассалы и воины Стивена, поздравив своего господина, уже разошлись, а сам он ожидает ее внизу, в большом зале. Мэри надела нарядное платье из синего бархата с рукавами, отороченными собольим мехом, кожаный пояс с украшениями из золота и драгоценных камней и голубую вуаль, которую стягивал золотой обруч с сапфировыми подвесками и полюбовавшись своим отражением в зеркале из полированного серебра, спустилась вниз. Когда она вошла, Стивен поднялся ей навстречу, взял ее за руки и с улыбкой усадил возле себя. Глаза его лучились счастьем. На столе возле прибора, предназначенного для Мэри, лежала очень крупная, наверняка только что срезанная с куста ярко-алая роза с коротким стеблем. Мэри не верила своим глазам.
— Что это за чудо Господне, Стивен? Как вам удалось вырастить розу в это время года? — спросила она, когда к ней вернулся дар речи.
— Пусть это будет моей маленькой тайной, — лукаво улыбнулся он. — Я дарю ее вам, Мэри. — Она сразу же поняла все значение этого дара, и на глаза ее навернулись слезы любви и благодарности. — Я увидел ее нынче в розарии моей матери, — пояснил Стивен. — Вероятно, цветок распустился во время недавней оттепели. Вот ведь удача, что это произошло именно теперь, когда мы с вами вернулись под родной кров. Не правда ли, дорогая?
Мери кивнула, зардевшись от гордости и счастья, и полувопросительно прошептала:
— Она ведь точь-в-точь такая же, как та, что на вашем гербе, Стивен.
Он перевел влюбленный взгляд с цветка на лицо своей юной супруги.
— Я рад, что вы заметили это сходство.
— А что означают ваши цвета?
— Черный — это цвет власти, Мэри. Это предупреждение всем, кто не желает жить с нами в мире. — Мэри невольно поежилась от этих слов и переступила с ноги на ногу. — Белый — чистота, непорочность, целомудрие, золотой же издавна означает гордость и благородство.
Едва справившись со своим волнением, Мэри негромко, слегка дрогнувшим голосом спросила:
— А сама роза на вашем гербе?
От удивления брови Стивена поползли вверх. Он недоуменно пожал плечами и слегка качнул головой.
— Красная роза на языке цветов означает страсть, мадам. Я думал, что вам это известно и, признаться, не ожидал от вас этого вопроса.
— Откуда же мне может быть знаком язык цветов, милорд? — вспыхнула Мэри. — Ведь я росла и воспитывалась не в Нормандии, а в Шотландии, где нравы проще и грубее, где и слыхом ни о чем таком не слыхивали.
— Полноте, дорогая, не принимайте мои слова за упрек в невежестве! У меня ведь и в мыслях не было ничего подобного! Я уверен, что у вас в Шотландии наверняка существует множество интересных обычаев, которые нам, норманнам, в свою очередь не грех было бы перенять. А что до языка цветов…
— То я охотно изучила бы его, милорд, раз вы им владеете, — улыбнулась Мери, — тем более, что начало моему обучению уже положено.
Мэри смотрела на мужа, как завороженная. Вручая ей красную розу, Стивен клялся ей в своей страсти. Этот цветок, который он положил на стол у ее прибора, точное подобие розы, изображенной на гербе Нортумберлендов, означал не много не мало, что Стивен де Уоренн дарил ей себя!
— Стивен… Благодарю вас! Я постараюсь быть достойной этого дара.
Она потянулась к цветку, но он удержал ее руку в своей и предостерегающе проговорил:
— Будьте осторожны, Мэри. Роза красива и нежна. Она символизирует страсть, она себя вам вверяет, но… Не пораньте свои нежные пальцы об острые шипы!
На следующий день в Элнвик возвратились граф и графиня Нортумберленд с Изабель и Джеффри. За семейным обедом царила дружеская, непринужденная и такая веселая атмосфера, что Мэри с трудом верилось, что она и в самом деле видит перед собой знатнейших вельмож Англии, высокородных норманнов, коих привыкла считать надменными, чопорными и донельзя спесивыми. Мэри с радостью убедилась также и в том, что родители Стивена не обинуясь считают ее полноправным членом их большой семьи. Джеффри и Изабель выказывали ей знаки самого искреннего расположения. Однако от Мэри не укрылись быстрые, исполненные тревоги взгляды, которые Стивен на всем протяжении обеда то и дело бросал на отца и брата Сердце ее сжалось в тревожном предчувствии, и она с тоской подумала о том, что, суда по всему, на свете просто не бывает ни безмятежного веселья, ни безоблачного счастья, ни даже полного покоя и бесстрастия. Как ни силилась она отогнать от себя мысли о Малькольме, о чудовищном поручении, которое он ей дал, образ сурового короля Шотландии нет-нет да и возникал перед ее взором.
Вечером мужчины уединились в оружейной для серьезной беседы о текущих делах. Мэри, сложившая с себя после возвращения леди Седры бразды правления замковым хозяйством, решила подняться в их со Стивеном покои и пораньше лечь спать. Проходя по коридору мимо неплотно притворенной двери той комнаты, где собрались граф Нортумберленд и два его сына, она остановилась как вкопанная, внезапно услыхав слово «Карлайсл», произнесенное кем-то из них вполголоса. Страх парализовал ее и пригвоздил к месту. Даже захоти она продолжить свой путь, ноги отказались бы повиноваться ей. Мэри вся обратилась в слух, начисто забыв, куда и зачем она направлялась. Мужчины говорили так тихо, а сердце ее колотилось в груди так неистово, что в течение нескольких томительных минут ей удавалось уловить лишь смутный гул их голосов. Но вот Джеффри, возражая на какое-то осторожное, высказанное полушепотом замечание Стивена, раздельно и отчетливо произнес:
— Зато мы по крайней мере застанем Малькольма врасплох! В этом можно нисколько не сомневаться. Ведь ты только что женился на его дочери!
