Рабочие и их семьи жили в одной комнате в грязном доме, и им еще везло, если не приходилось делить угол с другими семьями. Ужасные улицы вокруг были завалены мусором, канализации никто не строил, и кругом царило зловоние.
Старый классовый конфликт между аристократами и средним классом, разгоревшийся в Западной Европе в первые годы XIX века, закончился триумфом буржуазии. С их победой пришла экономическая философия «принципа невмешательства», laissez-faire. Теория утверждала, что социальные беды индустриализма не исправить. Каждый должен сам преследовать собственные интересы, тогда все само собой придет к общему счастью.
Учебник этого мышления, «Богатство народов» Адама Смита, утверждал, что общество больше всего выигрывает от конкуренции. Кто больше произведет, тот больше и получит. Да, правительства несут ответ за защиту жизни и имущества, но не должны вмешиваться в бизнес. А интересам общества лучше всего служит свободное действие законов спроса и предложения.
Впрочем, городская рабочая сила не имела доступа к преимуществам этого состязания. У рабочих не было ни собственности, ни права голоса для изменения условий. И в XIX веке они боролись за доступ к избирательным бюллетеням или другим средствам власти.
Первую атаку на философию «невмешательства», исповедуемую капиталистами, повела новая идея – социализм. На этой стадии термин еще не означал движения воинствующих рабочих. Это была теория, осуждавшая сосредоточение богатства; она требовала передать власть над производством обществу или рабочим. Прежде всего социалисты настаивали на том, что над экономикой должны властвовать гармония и сотрудничество, а не безжалостная конкуренция.
Эти ранние социалисты мечтали об утопии: их теории образцовых сообществ были основаны на наивном представлении о том, что люди по сути своей любят друг друга и могут счастливо жить вместе – но именно капиталистическая конкуренция поставила их друг против друга.
Многие проблемы индустриального общества склонялись к одному вопросу: собственность. Есть ли у человека естественное и неотъемлемое право владеть вещами? Церковь всегда говорила: есть. Казалось, это воплощено в десятой заповеди: «Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего… ни вола его… ничего, что у ближнего твоего». Те, кто отвергал этот принцип, считались еретиками.
Но до XIX века еще никогда не случалось такого, чтобы собственности было так много, а владетелей так мало. Уже не тысячи – миллионы были лишены всего. Римской черни хватало хлеба и зрелищ. Но теперь, в более позднюю эпоху, исчезло и то и другое: бедным не давали ни зерен, ни карнавала. Голод терзал низшие классы, а средние все больше и больше чувствовали, что они под угрозой.
Церкви были не в том положении, чтобы решительно высказываться в дни кризиса. Склонность нашей эпохи – отделить Церковь от государства – оставила их без политической платформы. Конституция США запрещает федеральному правительству превращать любую Церковь в религию страны. Английские реформы 1830-х годов лишали Церковь Англии многих традиционных привилегий. А в странах, где было много католиков, особенно во Франции и Италии, царили антиклерикальные настроения – и это ограничивало власть Церкви. Если коротко, то церкви были просто устранены с арены, где принимались важные решения.
И в самих церквях, и вне их стен христианство понимали все более узко. Не критиковалось ничего – кроме чисто «духовных материй». И все больше рабочих считало церкви и христианскую весть чем-то неуместным – или просто бессильным говорить о трудностях, выпавших человеку в эпоху машин.
Маркс, пророк новой эры
Впрочем, и в ту эпоху звучали голоса новых пророков. В 1848 году, почти незамеченным, появился Карл Маркс, проповедующий новую форму социализма. Маркс критиковал христианство, утверждая, что оно противоречит само себе и стоит на стороне богатых угнетателей, как и религия в целом. Христианство было орудием в руках богатых, чтобы угнетать бедных. Христианская проповедь побуждала бедных терпеть несправедливость здесь и сейчас, обещая награду на небесах. Христианство вводило людей в заблуждение высокими и отвлекающими разговорами о благородных идеях. Вместо этого Маркс утверждал, что нынешние обстоятельства – итог конфликта социальных классов и настало время для бедных восстать и силой изменить историю.
Карл Маркс (1818–1883) родился в Рейнланде, в Трире, в семье немецких евреев, обратившихся в христианство. Докторскую степень он получил после изучения идей философа Георга Гегеля.
Маркс не сумел устроиться в университет, и ему пришлось зарабатывать на жизнь журналистикой. Он отправился в Париж, заинтересовался социалистическими идеями, и там началась его дружба с Фридрихом Энгельсом (1820–1895), сыном богатого немецкого фабриканта, которая продлилась всю жизнь. В 1845 году французские власти изгнали Маркса, и он вместе с Энгельсом переехал в Брюссель.
В январе 1848 года Маркс и Энгельс опубликовали знаменитый «Манифест Коммунистической партии». Этот вдохновенный документ содержал практически все элементы того, что они стали называть «научным» социализмом. Он начинался зловеще: «Призрак бродит по Европе – призрак коммунизма». Манифест призывал к непримиримой борьбе с буржуазией, возвещал неизбежную революцию и триумф масс и завершался суровым предупреждением:
Коммунисты считают презренным делом скрывать свои взгляды и намерения. Они открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путем насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя. Пусть господствующие классы содрогаются перед Коммунистической Революцией. Пролетариям нечего в ней терять, кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир. Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
После недолгого пребывания в Германии Маркс провел остаток дней в Лондоне, по большей части на грани нищеты. Во многом благодаря поддержке друзей, особенно Энгельса, он почти каждый день посещал Британский музей, где искал материал для книг, в частности – «Капитала».
Что бы ни думали о марксистском социализме, никто не усомнится в том, что «Капитал» (1867–1894) – это одна из самых влиятельных книг современности. На какое-то время в XX веке почти полмира жило под властью правительств, основанных на марксизме.
Как и в споре о рабстве, христианские движения проявили себя со всех сторон социального кризиса. Многие в Церкви были капиталистами, владели фабриками, имели влиятельное положение в обществе – и многие стремились защитить философию «невмешательства».
Впрочем, во второй половине XIX века все больше христиан, католики и протестанты, усердно трудились над улучшением условий труда рабочих. Им открывались четыре направления: (1) бросить вызов философии «невмешательства» во имя христианских принципов; (2) создавать христианские учреждения и облегчать страдания бедных и беспомощных; (3) поддержать формирование профсоюзов; и (4) обратиться к государству за законодательством, направленным на улучшение условий труда.
В римско-католических кругах еще в 1848 году немецкий епископ Вильгельм Кеттелер (1811–1877) говорил о проблемах фабричных рабочих в проповедях и книгах. Он в общих чертах дал «католическое решение», указав на опасность и неограниченной капиталистической конкуренции, и чрезмерного государственного контроля, к которому стремились социалисты. Он защищал право государственного вмешательства в дела капиталистов – и право на частную собственность вопреки тоталитарным тенденциям социалистов. И прежде всего он настаивал на том, чтобы работники имели право создавать собственные ассоциации, и призвал к целому ряду реформ, включая участие в прибылях, разумный рабочий график, достаточное число выходных, проверку фабрик и регулирование женского и детского труда.
