Склонившись над копией, Юкава прочитал следующий текст.
«Уважаемый господин Нобухико Сакаки,
Спасибо за то, что заботитесь обо мне. Но мне очень горько осознавать, что я не могу ответить вам взаимностью.
Хотя один раз и ненадолго, пожалуй, мы всё же могли бы встретиться. Но это не должно произойти на улице.
Приходите ко мне в комнату. Завтра ночью я оставлю незапертой балконную дверь. Если вы заберётесь на крышу сарайчика, оттуда легко попасть на балкон.
Только ни в коем случае не шумите. Папа сейчас в отъезде, но мама дома.
Рэми»
Дочитав, Юкава поднял голову.
— Значит, Сакаки говорит, что получил это письмо и потому забрался к девушке в комнату?
— Именно так. Звучит как полный бред…
Но Юкава, ничего не ответив, допил свой кофе. Взгляд его глаз за линзами очков сверлил невидимую точку в пространстве.
Но вдруг этот взгляд переместился на Кусанаги.
— Ты же бывал в районе Кото?
— Где?
— Ну, когда ходил к Сакаки домой. В районе Кото.
— А… Да, конечно.
— Вот и славно. — Юкава поднялся из-за стола. — Пойдём-ка прогуляемся!
— Куда? К Сакаки? Прямо сейчас?
— Будем здесь в затылке чесать — ни до чего не додумаемся. Если где и есть ответы на наши вопросы, то в детстве самого Сакаки. Или, может, вам нельзя впускать гражданские лица в дома преступников под следствием? Если так, то я пошёл домой. У меня куча дел!
По опыту Кусанаги уже знал: когда Юкава начинает говорить таким тоном, значит, он уже нащупывает какие-то весомые доказательства. Следователь кивнул.
— Ясно. Я всё улажу. — Кусанаги посмотрел на Макиту. — Сходи подгони мою машину ко входу.
6
— Как-то в 1914 году один священник на Балканском полуострове увидел сон. Ему приснился его собственный рабочий стол, на котором лежало письмо в чёрной траурной рамке, — начал Юкава, сидящий на пассажирском сидении, когда они были уже на полпути к дому Нобухико Сакаки. — Письмо это было от наследника престола Австро-Венгрии, и в нём сообщалось, что эрцгерцог с супругой стали жертвами политического заговора в Сараево. А уже на следующее утро этот священник узнал, что они оба убиты
[6].
— Ничего себе, — с интересом отозвался сидевший сзади Макита. — Это что, реальная история?
— Я слышал, что реальная. Всех подробностей, правда, не знаю. Но, так или иначе, подобные истории о вещих снах рассказывались в разных странах с древнейших времён. В большинстве случаев это, наверное, просто совпадения. Но не всегда. Некоторые из них можно объяснить логично. Скажем, тот же балканский священник. Разве нельзя прочувствовать его состояние? Он жил в мире, где постоянно вспыхивали войны или конфликты, очень беспокоился за эрцгерцога и супругу. Страшная мысль о том, что их могут в любой день убить, не отпускала его сердце. И постепенно приняла форму такого кошмара.
— И правда, вполне логично.
— Ты хочешь сказать, что у сна, который Сакаки увидел про Рэми, существовала некая первопричина?
— Именно так.
— И что будет, если мы эту причину найдём?
— Если мы это найдём, дело распутано, — ответил Юкава. — И сдаётся мне, разгадка будет совершенно неожиданной.
— В каком смысле?
— А вот это самое интересное, — уклончиво отозвался Юкава и ухмыльнулся.
Дом Сакаки находился на улице Касайба́си и выходил окнами на федеральное скоростное шоссе. Трёхэтажный, на первом этаже — контора и склад с инструментом. На всех окнах теперь, понятно, наглухо задёрнуты жалюзи.
— Мы и сами не понимали, почему он начал рассказывать все эти вещи, — проговорила мать Сакаки, то и дело прижимая к глазам платок. — Но людей он не беспокоил, да и лучше уж так, чем шляться по сомнительным девицам, вот я и оставила его в покое. Кто же мог знать, что всё так обернётся? Даже не знаю, что вам ещё сказать…
Они беседовали с ней, сидя в уголке конторы. Отца сразу после того, что случилось, свалил удар, и с тех пор он из комы не выходил. Старшая сестра Сакаки пришла помочь матери по хозяйству.
— Впервые ваш сын начал говорить о Рэми Морисаки и четвёртом классе, не так ли? В это время в его жизни что-нибудь изменилось? — спросил Юкава. Он уже объяснил домочадцам Сакаки, что работает профессором в университете и изучает необычные явления природы.
— Трудно сказать… Вроде бы ничего особенного не произошло. — Мать покачала головой.
— А до того вам не приходилось слышать фамилию Морисаки? Может быть, кто-то с такой фамилией жил где-нибудь по соседству?
— Нет, никогда. Ни среди наших клиентов, ни среди соседей никого так не звали. Мне даже в голову не приходит, от кого Нобухико мог услыхать это имя. Всё это так странно, нелепо…
— А куда в то время он любил ходить — где развлекался, с кем играл, у кого гостил? Ничего такого не припоминаете?
Но на вопрос Юкавы мать Сакаки лишь пожала плечами. Видимо, не столько забыла, сколько не находила душевных сил вспоминать.
— Есть ли какие-то предметы, которые могут напомнить, о чём он тогда думал? Какие-то дневники или фотоальбомы…
Канако отошла в дальний угол, но продолжала слушать. И тут вдруг подала голос:
— Альбом есть, — сказала она.
— Вы могли бы его показать?
— Да. Подождите минутку. — И она ушла по лестнице куда-то наверх.
Мать, Томико, принялась аккуратно складывать насквозь промокший платок.
— Скажите… Какое его ждёт наказание? — спросила она, опустив голову.
— Пока сложно сказать, — ответил Кусанаги. — Если бы он только залез в чужой дом, всё было бы не так страшно. Но после этого он насмерть сбил человека.
Мать отчаянно, судорожно вздохнула.
— Как же получилось, что он это натворил! Такой добрый мальчик!
«Так говорят все семьи преступников», — чуть не вырвалось у Кусанаги, но он сдержался и промолчал.
