— Вы уж меня простите. Планировал съездить в тот дом, но… Совсем зашивался на службе, — оправдывался он виновато. — А что ваша местная полиция? Ничего не сообщала?
— Нет. Один раз со мной встретились, но ничего дельного я от них не услышала.
— Вот, значит, как.
«Ничего удивительного, — подумал он про себя. — Если полиция и озаботится поиском пропавшего мужа, то не раньше, чем найдёт его труп».
— А знаете, господин Кусанаги, я снова ездила в дом семьи Такано, — выдавила она, словно сомневаясь, говорить ли ему об этом.
— Да? И как? Что-нибудь выяснили?
— Нет, даже встречи толком не получилось. Но я, кажется, заметила кое-что странное.
— Странное? В каком смысле?
— Эти люди, которые там живут, каждый вечер куда-то уезжают. Причём всегда ровно в одно и то же время.
— Постойте. Так вы что же, следите за ними?
Яёи ничего не ответила. В трубке лишь слышалось её лёгкое дыхание.
— Да вы не волнуйтесь, я вас ни в чём не обвиняю, — спохватился Кусанаги. — Но почему вы это делаете?
— У меня… интуиция.
— Интуиция?
— Смешно, правда? Разговаривать с полицейским об интуиции.
— Совсем не смешно!
— Просто сначала я съездила в дом престарелых, где мужа видели в последний раз, и поговорила со старушкой, которая с ним общалась перед отъездом. Она сказала, в тот день он был с ней очень приветлив и наговорил много хорошего. Вот тогда я и подумала, что, возможно, после беседы с этой старушкой он вспомнил про свою знакомую, Такано Хидэ, и решил её навестить.
Кусанаги озадаченно помолчал. Яёи была довольно убедительна. Чутьё у неё, похоже, и вправду что надо. Может быть, это даже «логическая интуиция». Правда, Юкаве это предположение не понравится.
— Так вы говорите, они каждый вечер в одно и то же время куда-то уезжают? — вспомнил её рассказ Кусанаги. — А куда именно, отследить пока не удалось?
— Нет, этого не получилось. Всё-таки одной страшно, — пробормотала она.
— Я вас понял, — сказал он. — Завтра вечером у меня есть время. Давайте понаблюдаем вместе.
На следующий день в полвосьмого вечера они с Яёи сидели вдвоём в её красной легковушке. Точнее, машина была семейным имуществом, но Тосиюки, по её словам, на ней почти не ездил.
— Он же почти всё рабочее время проводил за рулём и на выходные всегда старался отдохнуть.
На её точёном профиле промелькнуло такое грустное выражение, как будто в душе она уже с мужем простилась.
Машина, в которой они сидели, была припаркована на обочине. А вдоль другой стороны дороги вереницей тянулись старые деревянные дома. Построили их, похоже, ещё в середине шестидесятых. Третьим слева зданием от них и был дом семьи Такано. «Не очень большой — каждая стена метров, наверное, по десять», — прикинул на глаз Кусанаги.
По словам Яёи, сейчас в доме проживало две пары. Одна — племянник старушки Хидэ с женой, другая, вероятно, старший брат жены племянника с супругой. По крайней мере, так о них рассказывали на улице соседи.
— Вот только никто из соседей не говорил о них ничего хорошего, — добавила она. — Когда госпожа Хидэ была жива, эти четверо ещё напускали на себя приветливый вид, но стоило ей помереть — и их как будто подменили, теперь даже не здороваются ни с кем.
— А почему все четверо вдруг сюда переехали и стали жить вместе?
— Госпожа Хидэ рассказывала, будто её племянника якобы уволили с работы, а квартира, в которой он жил, была собственностью компании. Их с женой выселили буквально на улицу, вот они и переехали сюда. А затем и вторая парочка подтянулась.
— Хм-м… — протянул Кусанаги. Яснее история не становилась. — А если его уволили, чем он сейчас занимается? Так никуда и не устроился, я полагаю?
Яёи кивнула.
— Соседи говорят, весь день без дела слоняется. И не только он, но и второй мужчина тоже.
— Значит, он тоже и безработный, и бездомный?
— Но странно, — она озадаченно покачала головой. — Не похоже, чтобы они сильно нуждались. Да и одежду, в которой они ходят, дешёвой не назовёшь.
— Правда?
— При этом не похоже, чтобы они даже пытались найти работу. Так или иначе, все четверо всегда сидят дома.
— И только вечером, ровно в восемь…
— Именно, — сказала она и посмотрела куда-то вперёд и немного влево. — Сейчас они выйдут, все сразу.
Кусанаги бросил взгляд на часы: через пять минут будет восемь.
Первым без трёх минут восемь из дома вышел мужчина. Толстяк с огромным, как у беременной женщины, животом под белой футболкой, следом за ним появилась очень тощая, густо накрашенная женщина лет тридцати пяти или даже старше.
Выйдя во дворик, эти двое подождали немного, и из дома вышла ещё одна парочка. Оба низкорослые. Он в спортивном костюме, с длинными волосами, стянутыми в хвост на затылке. Она — в короткой джинсовой курточке и длинной юбке, которой разве что не мела по земле. Оба выглядели лет на тридцать.
— Когда я постучала в дверь, мне открыл тот, что в белой футболке, — сказала Яё и.
— А машины у них своей нет?
— Нет. Всегда ходят пешком, построившись парами. Я хотела за ними проследить, но испугалась: всё-таки они знают меня в лицо.
— Я понял. Ждите меня здесь.
Кусанаги вышел из машины и быстро пошёл за ними.
Обе пары, судя по всему, двигались в сторону метро. Та, что помоложе, шла впереди, другая следом за ними. Насколько мог разглядеть Кусанаги, друг с другом они почти не разговаривали. И хотя проводили дни напролёт под одной крышей, особенно родственных чувств друг к другу, кажется, не питали. Или же, наоборот, уже так устали находиться круглые сутки в одной и той же компании, что даже не разговаривали.
«Вряд ли они выходят из дому в одно и то же время только затем, чтобы просто где-нибудь поужинать», — размышлял Кусанаги. По словам Яёи, этого не может быть, поскольку они выходят ровно в восемь даже в те дни, когда заказывают по телефону еду с доставкой на дом.
«Не похожи они на тех, кто посещает вечерние курсы или культурные семинары», — думал он дальше, осторожно выдерживая безопасную дистанцию.
Наконец компания подошла к торговым кварталам. Хотя в такой поздний час большинство магазинчиков уже не работало. Все четверо шли вперёд, не сбавляя шага, затем вдруг остановились у ресторанчика якини́ку
[20], обменялись короткими фразами и открыли дверь.
