Гитлер опустил яростно горящий взгляд внутрь бронетранспортера.
— И если теперь меня спросят, в чем был смысл этих трех минут, когда работало радио и мир был чем-то другим, я отвечу: а ни в чем. Нет его, смысла. Но что же это было такое, опять спросят меня. А что было? Где это, скажу я, и было ли это вообще?
Ветер подхватил гитлеровский чуб, свил его и на секунду превратил в подобие указателя, направленного вниз и вправо.
— …почему мы так боимся что-то потерять, не зная даже, что мы теряем? Нет, пусть уж лопухи будут просто лопухами, заборы — просто заборами, и тогда у дорог снова появятся начало и конец, а у движения по ним — смысл. Поэтому давайте наконец примем такой взгляд на вещи, который вернет миру его простоту, а нам даст возможность жить в нем, не боясь ждущей нас за каждым завтрашним углом ностальгии… И что тогда сможет нам сделать включенный за спиной приемник!
Гитлер опустил голову, покивал чему-то, потом медленно поднял глаза на толпу и выкинул правую руку вверх.
— Зиг хайль!
И, не обращая внимания на ответный рев толпы, повалился на лавку.
— Поехали, — сказал Гиммлер в решеточку, за которой было место водителя.
Остаток дороги Гиммлер глядел в бортовую стрелковую щель, притворяясь, что поглощен происходящим на улицах, — так было меньше вероятности, что с ним заговорят. Как это всегда бывало при плохом настроении, очки казались ему большим насекомым с прозрачными крыльями, впившимся прямо в переносицу.
«Интересно, — думал он, — как может этот человек столько рассуждать о чувствах и совершенно не задумываться о людях? Что он, не понимает, как просто оскорбить даже самую преданную душу?»
Сняв очки, Гиммлер сунул их в карман, теперь окружающее виделось расплывчато, зато мысли в голове прояснились и обида отпустила.
«Чего это он сегодня так разговорился о подлинности чувств? Прошлая речь была о литературе, позапрошлая — о французских винах, а теперь вот взялся за душу… Но что он называет подлинным? И почему он считает, что прекрасная сторона мира должна защищать его от дурного пищеварения или узких ботинок? И наоборот — разве прекрасное нуждается в какой-то защите? А эти уральские лопухи-сравнения у него, по правде сказать, пошлы: кастильский замок, севильская роза… Или не севильская? Море какое-то за холмами придумал… Да лучше пошел бы за холмы и поискал бы это самое море, чем орать во всю глотку, что его нет. Может, моря не нашел бы, а увидел бы что-то другое. Да и разве этому нас учат Ницше и Вагнер? Не может шагнуть, а говорит, что идти некуда. И как говорит — за других решает, думает, что круче его никого нету. А сам в Ежовске возле винного на прошлой неделе по харе получил. И сейчас надо было дать, в натуре так… А то провода обрывает, когда люди музыку слушают, а потом еще всю дорогу о жизни…»
Матвей сердито сплюнул в угол и уже совсем собрался начать думать о другом, когда грузовик вдруг затормозил и встал — они были на месте.
Матвей быстро выпрыгнул из кузова, отошел, будто по нужде, за какой-то недостроенный кирпичный угол и заглянул в себя, пытаясь увидеть там хоть слабый след того, что увидел несколько часов назад, слушая радио. Но там было пусто и жутко, как зимой в пионерлагере, разрушенном гитлеровскими полчищами: скрипели на петлях ненужные двери и болтался на ветру обрывок транспаранта с единственным уцелевшим словом «надо».
— А Петра я убью, — тихо сказал Матвей, вышел из-за угла и вернулся к своей обычной внутренней реальности. Потом, уже работая, он несколько раз поднимал глаза и подолгу глядел на Петра, ненавидя по очереди то его подвернутые сапоги, то круглый затылок, то совковую во многих смыслах лопату.
Откровение Крегера
(Комплект документации)
АКАДЕМИЯ РОДОВОГО НАСЛЕДИЯ ОТДЕЛ РЕКОНСТРУКЦИЙ
(Совершенно секретно. Срочно)
Рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру
от реконструктора «Аннэнербе»
Т. Крегера, штандартенгемайндефорштеера АС,
младшего имперского мага.
РАПОРТ
Рейхсфюрер! Я знаю, какую ответственность влечет за собой обращение непосредственно к Вам. Но посетившее меня видение настолько значительно, что, как патриот Рейха и истинный немец, я чувствую себя обязанным передать его описание, выполненное с максимальной точностью, лично на ваше рассмотрение, и пусть мои слова говорят сами за себя.
10.01.1935, в 14.00 по берлинскому времени, находясь в медитативном бункере «Аннэнербе», я вышел в астрал для обычного патрульного рейда. Как всегда, меня сопровождали астральное тело собаки Теодорих и два демона пятой категории, «Ганс» и «Поппель». Оказавшись в астрале, я заметил, что флуктуации Юпитера странно напряжены и излучают необычное для них фиолетовое сияние. В таких случаях инструкция рекомендует выстроить защитный пентаэдр и не выходить за его границы. Однако я — за что готов нести ответственность — счел возможным ограничиться пением «Хорста Вес-селя», так как находился недалеко от линии проспективного излучения воли фюрера немцев Адольфа Гитлера, освещавшей в этот вечер левый нижний квадрант Зодиака. Неожиданно из флуктуаций Юпитера выделился серповидный красный элементаль. Через несколько секунд он пересекся с линией волеизъявления фюрера. Вслед за этим произошла мощная эфирная вспышка, и я потерял сознание.
Придя в себя, я обнаружил, что нахожусь в сплюснутом черном пространстве, причем собака Теодорих и демон «Ганс» погибли, а демон «Поппель» перешел в состояние, называемое на внутреннем языке «Аннэнербе» «перевернутый стакан».
Неожиданно сзади возникло разрежение, и из него появился неясный силуэт. Когда он приблизился, я различил старика весьма преклонных лет с окладистой бородой и тонким поясом вокруг белой крестьянской рубахи. В одной руке он нес горящую свечу, а в другой — несколько коричневых книг со своим же изображением, вытисненным на обложке. На лбу у старика было укреплено медицинское зеркальце с отверстием посередине, наподобие тех, что используются отоларингологами, а вслед за ним шла белая лошадь, впряженная в рессорную коляску в виде декоративного плуга.
Оказавшись рядом со мной, старик погрозил мне пальцем, потом положил на нижнюю плоскость окружающего нас пространства свои книги, укрепил на них свечу, вскочил на лошадь и сделал вокруг свечи несколько кругов, выполняя на спине лошади сложные гимнастические приемы. При этом зеркало на его голове сверкало так нестерпимо, что я вынужден был отвести взгляд, а демон «Поппель» перешел в состояние «пустая труба». Затем свеча погасла, старик ускакал, и тогда же стихла гармонь. (Все это время где-то вдалеке играла гармонь — русское подобие ручного органчика.)
Затем я оказался в астральном тоннеле номер 11, по которому и вернулся в медитативный бункер академии.
Выйдя из медитации, я немедленно сел за настоящий рапорт.
