Придет время, и Моффат сам узнает, где ее искать.
Королевское семейство также может проявить интерес к целительнице. Король благочестив и мог бы счесть появление Эйлиос недобрым предзнаменованием, узреть в ней посланницу самого Сатаны. Королева честолюбива и наверняка пожелает использовать целительницу в своих целях. Ройсу было все равно, заинтересует Эйлиос Жанну Бофор или нет.
– Не хочу тратить время на споры с тобой, – сказал он. – Я давно понял, что ты никому не подчиняешься. Если тебе наплевать на волю собственного отца, то что тогда говорить обо мне, хозяине этого замка. Так что твое своеволие меня больше не оскорбляет.
Ройс отчеканил эти слова, вложив в них все свои чувства, и, подойдя к очагу, задумчиво уставился на языки пламени. Как же ему пережить этот вечер – и все последующие, – если похоть сжигает его адским огнем?
Он отчетливо чувствовал ее аромат. То была свежесть цветка, что-то удивительно чистое, как вода горного ручья, но куда сильнее был другой запах – запах женщины и плотского желания.
Ройс не сомневался: в эти мгновения Эйлиос исходит соком желания под этой юбкой и крошечным лоскутком розового кружева. Он крепко потер виски.
– Послушай, – услышал он за спиной ее голос, – я знаю, ты ужасно расстроился этим утром. Ты наверняка расстроен и сейчас. Скажи мне, что происходит?
– Я вижу, сдержаться выше твоих сил. Если кто-то болен, ты непременно придешь на помощь, – ответил он, отказываясь повернуться к ней лицом.
– Верно, приду.
Ройс заставил себя обернуться.
– В этом ты похожа на свою мать. Она никогда никому не отказывала, будь то Магистр или обычный Невинный.
Элли недоуменно посмотрела на него:
– Ты… ты знал мою мать? Откуда?
– Да, знал, – осторожно ответил Ройс.
У Элли закружилась голова.
– Но как?.. Подожди! Ты же еще не превратился в Ройса двадцать первого века! Ты не мог знать мою мать!
Похоже, он должен ее успокоить. Пока что она просто встревожена, но может не на шутку испугаться. Оказывается, ей ничего не известно.
Он попытался проникнуть в ее мысли, но в них царил полный хаос.
– Послушай, Эйлиос, давай сядем. – Он прикоснулся к ее руке.
– Я не хочу садиться! – выкрикнула она. Ее лицо сделалось бледным как полотно, лишь на щеках оставалось два небольших розовых пятнышка. Она собралась что-то сказать, но с губ ее не слетело ни единого слова, как будто она утратила дар речи.
Ройс крепко сжал ее руку.
– Мне очень жаль, что ты не знаешь всей правды об Эласед.
Элли резко отстранилась от него:
– Мою мать завали Элизабет! Элизабет Монро!
– Да, по-английски ее имя звучит как Элизабет, – согласился Ройс и улыбнулся. – Давай все-таки сядем, красавица, – вкрадчиво добавил он.
– О господи! – прошептала Элли в полной растерянности. – Когда? Когда ты знал ее? В какое время это было?
Ройс взял ее за руку и притянул к себе. Его тело буквально сгорало от похоти, но он подавил в себе плотское желание. Как же ей все рассказать? Ведь правда наверняка потрясет ее, как когда-то потрясла его самого. Ему вспомнилась собственная растерянность, когда он узнал, что его судьбой навсегда станет Братство, а его бабушкой была богиня.
– Впервые я встретился с Эласед в шестом веке.
Элли отреагировала на его слова невнятным возгласом.
– Твоя мать была великой целительницей, и ты на нее похожа, – добавил он.
Из глаз Элли брызнули слезы.
– Но почему она ничего мне об этом не говорила? Что все это значит? Неужели она тоже была внучкой бога?
– Нет, ее отец был самым главным богом.
С ужасом глядя ему в глаза, Элли все-таки опустилась на скамью.
– Значит, мой дед был богом?
– Да, – коротко ответил Ройс. Он еще не решил для себя, стоит ли рассказать ей самое главное прямо сейчас или немного повременить.
– Что еще ты хочешь мне сказать? – прошептала она. – Я же слышу, как ты размышляешь о том, что говорить мне, а о чем умолчать. Все это время я считала, что моя мать – целительница и язычница. Я даже была готова считать ее доброй и сильной колдуньей. Иначе как объяснить нашу религию – молитвы, врачевание, способность чувствовать присутствие зла.
– Эласед не была колдуньей. И ты, Эйлиос, никакая не колдунья.
Элли недоуменно посмотрела на него.
– Она была нашей верховной жрицей.
Глава 7
Разговор с Ройсом потряс Элли до глубины души, и она долго не могла прийти в себя.
Всю свою жизнь она видела в матери женщину, наделенную удивительными способностями исцелять других людей. Правда, она дольно часто задавала себе вопрос – может ли обычный человек обладать таким нечеловеческим, воистину божественным даром? И пусть она верила в Древних, ей и в голову не могло прийти, что у них могут рождаться дети от простых смертных.
Нет, это просто невероятно. Ее дед был богом. Ее мать много столетий назад была верховной жрицей!
– Выпей немного вина, – предложил ей Ройс.
Элли вздрогнула, словно только сейчас осознала его присутствие. Он сидел рядом с ней, протягивая ей кружку с вином. Было видно, что он опечален – наверняка не ожидал, какое сильное потрясение вызовет у нее его рассказ.
– Я даже представления не имела, – прошептала Элли и перехватила его пристальный взгляд. В его глазах читалось сострадание.
Элли едва ли не кожей ощущала его сопереживание. Теплое и бархатистое, оно словно плащом уютно окутывало ее плечи. Хотя то, что рассказал Ройс, потрясло ее, Элли еще не до конца осознавала неожиданный прилив его симпатии.
Ее мать была дочерью бога. Тогда кто же она такая?
Ей неожиданно вспомнилось, как мать тщательно и осторожно скрывала свои удивительные способности и религиозные убеждения от отца. Вспомнилась ей и тайная комната, где они с матерью молились.
– Она взяла с меня слово, что я буду все держать в тайне, – прошептала Элли. – Господи, неужели отец ничего не подозревал? Неужели он ничего не знал ни о ней, ни обо мне?
Ройс ободряюще сжал ей плечо.
– Мне это неизвестно, Эйлиос.
И вновь голова пошла кругом. Ее отец – умный, решительный, светлый человек. И хотя на словах он был верующим и принадлежал к протестантской епископальной церкви, Элли подозревала, что на самом деле отец вообще не верил в Бога. Настоящий трудоголик, для которого работа была всем на свете, отец являл собой полную противоположность матери. Подозревал ли он что-нибудь? Не мог не подозревать, ведь он так умен, так проницателен! Элли попыталась вспомнить что-нибудь доброе, связанное с матерью, но ей на память пришло лишь неизбывное горе, охватившее ее, десятилетнюю девочку, когда Элизабет умерла.
