Ну какой он всё же ещё и глупый. Разве не видит, что она в нём увязла так, что самой страшно? Наверное, нет, раз боится. Или опасается потерять просто так, по умолчанию? И повода для этого ему не нужно никакого? Просто потому, что любит её, и она ему дорога?
«Ты меня не потеряешь. И ты прав. Бегать ни от кого не будем. Но завтра всё равно не увидимся, я говорила».
«Я помню. Как там Ипполит?»
«Жив и здоров. Привет тебе передаёт. А теперь спать давай. Я вообще как выжатый кокос»
«Ого! Люблю выжатые кокосы, спокойной ночи. Я завтра тебя наберу»
«Спокойной ночи. До созвона».
На душе стало легче, но лишь отчасти. С одной стороны, на Никиту это всё пока не подействовало настолько, чтобы у него закрались сомнения в правильности его выбора. С другой — после их переписки она поняла: всё только началось. Всё то, чего она так опасалась, но что откладывала в мыслях, как Скарлетт, на завтра, сегодня приобрело черты реальности. И с этим ей — да и им всем — придётся жить.
Вздохнув, Алёна встала с постели и пошла на кухню заварить себе чая, справедливо полагая, что заснуть ей сегодня вряд ли удастся, несмотря на чудовищную усталость.
С самого утра, стоило только Алёне выйти из дома, чтобы ехать на работу, она поняла, что потихоньку становится параноиком. Ей чудилось, что Света прячется где-нибудь за деревом, или поджидает её за углом дома, и приходилось каждую секунду быть начеку. Конечно, ругала себя за эти идиотские страхи, но ничего не могла с ними поделать. Будто Света была в своём праве, а Алёна при этом не имела никаких моральных оснований закрутить с её сыном. Чудовищно, что она вообще позволила этим мыслям укорениться, ещё ужаснее — что они владели ею, а не она ими. Но сейчас просто был тот момент, когда Алёне нужно было перетерпеть, пережить, переждать, а после всё встанет на места, по крайней мере, в её голове.
Ближе к обеду она заметно успокоилась, целиком погрузившись в работу, тем более, что отчёт её ждать не собирался. Таблицы, формулы расчёта, цифры — всё это отвлекало от того, что окружало, и было для Алёны своего рода лекарством.
Очнулась она от приступа трудоголизма только когда её окликнула Ольга, сидящая в паре метров за столом и подпиливающая ногти.
— Алён! Телефон третий раз уже твой надрывается под столом, или не телефон это? — Оля хихикнула, вернувшись к своему занятию, а Алёна вытащила из сумки жужжащий сотовый.
— Телефон. Пока я не созрела для того, чтобы таскать вибратор ещё и на работу, — отшутилась беззлобно, отвечая на звонок.
— Я уж думал, ты меня игнорировать решила, — в голосе Никиты на том конце сквозило облегчение.
— Нет. Заработалась. Сегодня надо сдать хоть что-то. Погоди, я выйду.
Не желая делать разговор с Никитой достоянием общественности, Алёна покинула кабинет и вздохнула свободнее. Духота офиса, которую она даже не замечала, пока работала, перестала давить сверху непосильным грузом.
— Вышла. Ты как?
Она задала этот вопрос, и даже дыхание задержала — настолько не хотела услышать вполне конкретные вещи, о которых Никита непременно бы ей поведал, если бы они произошли.
— Отлично. Домой уже еду. Душ приму, перекушу и спать.
— Один?
— Один, конечно. А с кем я могу быть?
Алёна закусила губу. Попытаться отшутиться и свалить всё на подозрения о девушке? Нет, это бред.
— Мама твоя не проявлялась больше?
— Проявлялась. Позвонила сегодня, поговорили как ни в чём не бывало.
Сердце заколотилось о рёбра. Предполагать, что Света отступила, было глупее некуда. Но и тревожить Никиту своими домыслами, она точно не станет.
— Ну и хорошо, может, и обойдётся всё.
— А у тебя как? Муженёк твой не приезжал?
— Неа.
Она почувствовала себя как в дешёвом фильме о шпионах. Причём подозревали все и всех, недоговаривали по ряду причин тоже все и обо всём. И стало так гадко, что во рту горечь появилась.
— Ну и хорошо. Ладно, иди работай, работница моя.
— Никит…
— А?
— Если вдруг случится что — ты же мне скажешь?
— А что может случиться?
— Ну там, если решишь, что закончить хочешь или ещё что-то подобное — скажешь?
— Сейчас хочется тебя отшлёпать. Я не захочу заканчивать, как ты этого не понимаешь?
— Всё равно пообещай.
— Окей, ты же не отстанешь?
— Не отстану.
— Тогда обещаю. Но я не захочу.
— Договорились. Ладно, побежала я. Сегодня до ночи тут.
— Может, всё же забрать тебя?
— Не нужно, я не знаю, сколько здесь сидеть буду. До завтра, окей?
— До завтра. И завтра ты уже никуда от меня не денешься.
— А я и не хочу. Деваться. Целую.
— И я тебя. И люблю.
Алёна отключила связь, чтобы не возникла неловкая пауза после произнесённого Никитой признания. Слышать это слово из его уст именно сейчас было как-то пугающе, тем более, что он наверняка захочет, чтобы она сказала ему то же самое. А Алёна пока совершенно не была к этому готова.
ОТРЫВОК 3
До дома в тот вечер удалось добраться без происшествий, хотя проклятая паранойя дала о себе знать прямо возле подъезда. В неясной тени, что отбрасывало от себя высокое дерево, в том, как раскачивался от ветра фонарь, ей чудилась какая-то опасность. И боялась она вовсе не Светку. Но даже сформулировать точно не могла, чего именно опасается. Только когда поднялась на этаж и вставила ключ в замочную скважину, выдохнула с облегчением.
Чтобы после набрать в грудь побольше воздуха, как будто в пропасть прыгать собралась. В прихожей снова стояла пара кроссовок, принадлежащих Николаю и незнакомые женские сапоги.
Алёна, не разуваясь прошла к кухне, где смолкли голоса, стоило ей войти в квартиру, и толкнула запертую дверь. Ожидала увидеть Свету, которую руки зачесались отправить на все четыре стороны, но вместо этого глаза первым делом нашли молоденькую девчонку, сидящую возле Павлика. Невесту, что ли, привёл? И почему на смотрины отец приглашён, а она — нет?
— Здравствуйте, — тихо поздоровалась девушка. — Я Олеся.
— Привет-привет. А я Алёна. А что у нас тут происходит?
Она скользнула быстрым взглядом по столу, оценивая масштаб застолья. Из напитков — коньяк и вермут. Последний — непочатый. Какие-то бутерброды на скорую руку и сладкое.
— Мамуль, а я вот девушку домой познакомиться привёл.
Паша поднялся из-за стола, чуть покачнувшись. Значит, пили с Николаем вдвоём, потому что по осоловевшему виду почти бывшего мужа было понятно всё и так. И всё было бы ничего, если бы этот самый почти бывший муж здесь больше не жил.
