— Вы все здесь чокнутые? Какой царь? Божеее, это когда-нибудь закончится. Ущипните меня кто-нибудь.
И тут же вскрикнула от боли — карлик сильно ущипнул меня за бедро.
— Сама попросила. А теперь давай иди в воду. Пока я добрый.
От одной мысли, что купаться придется в реке, по телу проползла волна мурашек.
— Я в реку не пойду. Нееет. Там холодно. Я и так замерзла. Не пойдууууу.
Гном пристально на меня смотрел несколько секунд, а потом ударил в ладоши:
— Бросьте ее в реку. Утомила она меня.
Тяжело вздохнул и отвернулся, пошел прочь, звеня бубенцами.
— Эй, Врожаааа, не надо… пожалуйста, я прошу тебя. Я воды боюсь. Мы же с тобой подружились… пожалуйстаааа.
Он ко мне даже не обернулся, а два немых стража вышли из-за деревьев, облаченные в черные одеяния, расшитые такими же черными блестками, напоминающими чешую, сверкающую в лучах солнца, они с бесстрастным видом схватили меня под руки и понесли к воде. Я брыкалась и громко кричала, пинала их ногами и пыталась вцепиться в одинаковые лица-маски ногтями, но безуспешно. Когда поняла, что меня сейчас просто швырнут в бездну, стало еще страшнее, кажется, легкие уже заранее разодрало от глотков воды и запершило в горле.
— Я сама… отпустите. Я самаааа. Мне больноооо. Пожалуйстааа. Не надооо.
— Отпустите, — мне не нужно было оборачиваться, чтоб узнать — чей это голос. Я б его узнала из тысячи, потому что только он мне внушал неописуемый ужас. Я помнила, какую боль испытала, когда нечеловек в глаза мне смотрел своими звериными и ломал меня изнутри, раздирал на части. И стражи напряглись. Руки сильнее на моих предплечьях сжались. Боятся они его. Их страхом в воздухе завоняло, как потом. Черная чешуя волной прошла по их лицам, и я задохнулась… осознавая, что таких спецэффектов еще не придумали в гриме.
Но какой-то части меня все еще казалось, что там за кустами, если долго бежать, вдруг обнаружится автомагистраль и машины на ней. Я ведь на земле. На человеческой земле. Ногами по ней ступаю. Вон солнышко светит. Вон колосья шевелятся, и вода сверкает бликами… значит, где-то есть люди. Нормальные. Как я. Меня поставили босыми ногами на колючую траву, и я ту же изловчилась и бросилась прочь, что есть силы. Туда к кустам, за которыми, как мне казалось, начнется цивилизация. Ящеры (иначе и не назвать) дернулись, но монстр поднял руку, останавливая их.
Не оборачиваться. Бежать и не смотреть. Не думать. Просто бежать, а как на дорогу выбегу, спрятаться надо будет и попуток ждать. В полесье дубы раскинулись могучие и густые, листва изумрудной зеленью пестрит и глаз режет. Земля под ногами влажная, чувствуется, что рядом вода, и прохладой икры обдает. Вроде все так, как и на родине моей, только есть одна странность противоречивая — тишина. Словно замерло все живое и затаилось в тревоге. Лягушки не квакают, птицы не поют, кузнечики не трещат. А должны. Я продолжала бежать, раздвигая руками листву, чувствуя, как волосы по спине хлещут, на лицо падают и в ветках путаются, а лес все гуще становится и темнее, вверху кроны деревьев небо закрывают. Словно ожил лес и зашуршал листвой, зашевелил корнями деревьев так, что земля под ногами забугрилась. И со стволов дубовых лица на меня смотрят одинаковые. Высеченные кем-то идолы языческие.
Задыхаясь и листву раздвигая все глубже и глубже, уже понимая — нет никакой дороги и выхода отсюда нет. Чертовщина какая-то. Я бегу-бегу и словно на месте топчусь, а ветки-лапы ко мне тянутся, и корни лодыжки оплетают вьюнами. Ползут к коленям. Нервно стряхивая их с себя, бросилась вперед, зажмурившись. Не смотреть. Никуда не смотреть. Мне все это кажется.
Странный свист услышала и, прежде чем поняла что-то, на шее петля от веревки захлестнулась. От боли в глазах потемнело. Кто-то дернул ее с такой силой, что я на спину упала навзничь, вскрикнула от ужаса, а меня потащили за шею по земле, заставляя впиться руками в петлю, чтоб не задохнуться. Арканом поймали, как животное. Первое, что заметила, это ненавистные сапоги со змеями по бокам, и, судорожно глотая воздух, глаза распахнула, чтоб увидеть, как нависает надо мной, словно скала, чудовище с взглядом, как у самой смерти. Рывком за веревку вверх поднял, и я зажмурилась, чтоб в глаза его змеиные не смотреть страшные.
— Сдохнуть хочешшшшь, — зашипел в лицо, и меня подбросило, как от удара током. — Ты думаешь, ты в своем мире?
Пронес на вытянутой руке, как паршивого котенка, и подвесил над обрывом. А внизу камни острые и вода бурлит с оглушительным шумом. Тряхнул, а я закричала и в руку его сама впилась от ужаса, что вдруг выпустит.
— Еще раз так сделаешь — кожу сниму и здесь на дубе повешу, чтоб мошкара жрала. Поняла, человечка?
— Пусть жрет, все ж лучше, чем ты жуткий.
Огрызнулась, и самой стало страшно, что сейчас он свое слово исполнит.
Раздался хохот, от которого мурашки по коже поползли с утроенной силой, и начали дрожать пальцы рук и ног. Наверное, так смеется сам дьявол, прежде чем погрузить тебя в кипящее масло. Я почувствовала, как меня все так же потащили за шкирку. Открывать глаза не хотелось. Я вообще не могла даже думать, меня лихорадило, и, кажется, каждый волосок на теле стал дыбом, а внутренности скрутило в узел. Нечеловек швырнул меня на землю, и в ноздри забился тошнотворный запах падали. Вонь, от которой все подступает к горлу, чтобы обжигать горечью отвращения. Я знала этот запах. Наткнулась как-то на мертвую крысу возле стока в городе. Она воняла именно так.
— Глаза открой.
Отрицательно качаю головой.
— Открой.
И тут же боль адская вспыхивает в голове, словно кто-то, вдираясь мне в мозги, насильно заставляет глаза открыть. И я открываю, чтобы всхлипнуть, увидев перед носом босые синие ноги в багровых пятнах, облепленные мухами. Голову вскинула и зашлась криком, быстро назад отползая — передо мной на ветке раскачивалось тело без кожного покрова, облепленное мошкарой.
— О божеее… боже…
Всхлипывая и закрывая рот руками.
— Увидела? Он тоже ничего не боялся и много разговаривал. Умирал долго и мучительно. Лучше с обрыва в Лиховодье.
Схватил снова за шиворот и через плечо перекинул. Я смиренно обмякла на нем, чувствуя, как от ужаса все тело занемело. Ничего более жуткого я в своей жизни не видела. Не игра это никакая. Я в каком-то проклятом аду, где творятся лютые вещи, и этот монстр с глазами ящера и жутким взглядом не станет три раза раздумывать, прежде чем и меня освежевать живьем. К горлу подступила дичайшая тошнота позывом к рвоте, и тело покрылось испариной.
В себя пришла лишь тогда, когда бросил на берег так, что упала лицом к самой воде.
— Мойся. Времени нет. Врож. Костры тушите — в путь пора. Врата с рассветом нам не откроют.
Я над водой стою на коленях, и мне отражение его рябит в темной глади. Огромный, как гора. Ростом выше двух метров. Голова лысая по бокам лоснится, и отчетливо видны татуировки над ушами, в которых с десяток железных колец с бусинами. А на меня смотрит исподлобья, и у меня от его взгляда в желудке все дрожит и трепещет. Глаза сверкают даже отражением в воде. Я еще никогда в своей жизни так не боялась. Словно этот страх первобытный мне в кожу впитался и колол острыми занозами бесконечно. Взгляд на лицо свое перевела и всхлипнула — щеки, нос и половина лба замазаны черной жирной краской. Одни глаза видно, рот и кусок подбородка. Не лицо, а маска от угрей какая-то. Зачем они это делают? Что это вообще означает?
