— Не надобно. И? Это ведь не все.
— Не все, мой Государь. Утаивает от тебя Ниян одну из избранниц. Нарочно тринадцать везет, чтоб самую красивую и особенную себе оставить. Сама Пелагея ею заинтересовалась и осмотр провела, а у ведьмы глаз зоркий.
— Что за избранница и что в ней особенного, что ты изволил ко мне лично пожаловать, да еще столь непривычным способом? Последний раз я твою сущность много лет назад видел при битве с Мракомиром.
Наклонился Лукьян к уху царя и шепнул так, чтоб никто не услышал, только красные глаза Вия вспыхнули и засветились точками в полумраке, а красивое смуглое лицо вытянулось и ноздри затрепетали.
— Вот как? Помню я тот оброк… и помню, за что обещан был, и как сказали мне, что померла девка, и по закону больше ничего не должны мне гады лживые, поверил им. Да и выбора не оставалось. Покажи мне ее. Хочу увидеть — из-за кого мой брат так рискует и вражду со мной удумал?
Лукьян из котомки блюдо фарфоровое достал и яблоко спелое, наливное, блестящее. Ладонью по окружности белоснежной яблоко прокатил, и сквозь дымку дрожащую всадники показались, через лес пробирающиеся, и женский силуэт в седле с капюшоном на голове. А потом и саму избранницу под номером тринадцать вблизи стало видно со сброшенным капюшоном и развевающимися на ветру волосами цвета морской волны, глаза яркие, бирюзовые и кожа бледная, словно фарфоровая с раскрасневшимися щеками и чуть приоткрытым алым ртом. Грудь бурно вздымается, и глаза смотрят прямо на государя Навского, который вперед подался и брови нахмурил.
— Красота неземная. Даже не думал, что у них такие красивые женщины.
— Опасные. Особенно из царского семейства. Смертоносные, я бы сказал.
В этот момент на изображении Ниян появился и собой девушку от глаз Лукьяна закрыл.
Вий тут же выбил тарелку из рук волхва, но ни она, ни яблоко не упали, описали круг и опустились на колено Лукьяна.
— Хочу ее. Передай Нияну — пусть везет ко мне девку, как и должен.
— Не должен. Двенадцать избранных, а тринадцатую может куда угодно деть, даже себе оставить.
— Пусть другую возьмет.
— Он за эту с Лихом насмерть дрался и моих бесцветных за нее казнил. Не отдаст.
— А если вынудить? Если сделать так, чтоб был обязан отдать? Думай, Лукьян, думай. Я ее хочу здесь во дворце.
Глаза царя полыхали красными сполохами и рот подрагивал в похотливом оскале. Наклонился к волхву и процедил, сжав плечо старика.
— Привезешь ее — верховным тебя сделаю и подле себя оставлю. Достань мне ведьму эту. Да так, чтоб ни с братом не вступать в конфликт и чтоб девка моей стала законно, как полагается.
Волхв покорно голову склонил.
— Любыми способами?
— Любыми, Лукьян.
И за волосы одну из кошек к себе притянул под низ рубахи, зажимая широкой ладонью тонкую женскую шею и насаживая ртом на свою вздыбленную плоть.
— Оставь мне свою тарелку, волхв. Вечером Сава тебе ее в палаты принесет.
Лукьян даже не посмотрел больше на государя, после того как отдал блюдо и яблоко в руки царя.
— Заклинание знаете, — утверждение, а не вопрос.
Царь усмехнулся, делая выпад бедрами вверх и сжимая темные волосы девушки, не давая ей увернуться.
— Конечно, знаююю.
ГЛАВА 11
Я красавиц таких, лебедей,
С белизною такою молочной,
Не встречал никогда и нигде,
Ни в заморской стране, ни в восточной;
Но еще ни одна не была
Во дворце моем пышном, в Лагоре —
Умирают в пути, и тела
Я бросаю в Каспийское море.
Спать на дне, средь чудовищ морских,
Почему им, безумным, дороже,
Чем в могучих объятьях моих
На торжественном княжеском ложе?
(с) Мельница — Змей
— Их и так двенадцать. Не отдам ее. Не знает никто о ней. Положенное число девок принес? Принес.
Аспид смотрел на оборванный диск луны и на блики, сверкающие в воде. А внутри дракон бесновался, метался из угла в угол, хлестал своим хвостом, шипованным, по стенам клетки и боль причинял почти физическую.
— Ну да, прям никто и не знает. А Лихо? А Лукьян? А воины твои и девки? А Пелагея, сучка старая? Отдана она ему, не тебе. Избрана им. Знак на ней имеется.
Аспид к Врожке наклонился и в лицо зарычал.
— Моя. Кольцо на палец надел ей… не знал, что мечена, она приняла. Обручены мы с ней теперь. Кровью ее чувствую, вросла в меня она, как колосья в землю врастают, просочилась, как вода. Я весь ею пропитан. Как отдать?
— Как и всех остальных. Головы лишиться хочешь? Или Мракомира судьбу повторить? Не на твоей стороне правда, князь. Уймись. Не можешь ты избранницу себе оставлять.
Их взгляды скрестились, но в этот раз Врожка взгляд не отвел. Выдержал звериный взор своего господина, и у самого рыжего мракобесия глаза в ответ засверкали.
— Ох, чую — худо будет всем от человечки этой, чую — война развяжется, и брат на брата пойдет. Ты куда лезешь? Что творишь? Законы эти незыблемы веками, и не тебе их менять.
— Я не меняю законов. Я свое себе оставить хочу. Лихо повержен — молчать будет о позоре своем. А Лукьян не посмеет против меня пойти.
Врожка кулаками по воздуху ударил, и хоть это и выглядело комично, его глаза метали молнии.
— Еще как посмеет. Он царский зад облизывает уже давно. А ты ему бельмо на глазу. Ко двору не пускаешь, меда да золота лишаешь, и милости царской.
— Не отдам я ее. Помоги спрятать и скрыть от всех. Брат ты мне или не брат?
Глаза карлика сверкнули из-под косматых бровей. Зло сверкнули, словно Ниян проклятие вслух произнес. Шикнул на князя и по сторонам огляделся.
— Ишь разболтался. Скоморох я. Приставлен тебя оберегать да толпу веселить. И никогда меня так не называй. Стыд-позор на род царский такое убожество, как я, в родстве иметь. С тем условием меня псам не швырнули, когда родился.
Шут отвернулся к воде, туда, где плескались блики от уходящей луны, и дорожка пролегла до самого берега. На кончиках разноцветной шапки зазвенели бубенцы. Не в такт и как-то совсем уж насмешливо. Ниян рядом на камень присел и прутом по голенищу сапога насколько раз прошелся.
— Несправедливо это.
— Справедливо. Сущность моя мертва. Не дракон и не аспид я. Позорный урод, явившийся неизвестно от какой твари из чрева матери, Ниян. Кто знает, может, и не брат я тебе.
— Не верю, что мать твоя шлюхой была.
