На мой взгляд, в четвертом институциональном цикле технократический подход подвергнется радикальным изменениям для того, чтобы замыслы правительства могли разумно выполняться на любом уровне. Вместо обширного свода правил, который мало кто читал и еще меньше кто понимает, нужно будет заново ввести понятие здравого смысла. Закостенелость управленческих разработок не позволяет предвидеть все важные исключения и не дает гражданам возможности обращаться с петициями к своему правительству по-человечески – и как к человеку. Во времена Линкольна просители, простые граждане, надеявшиеся на удовлетворение своей просьбы, ждали возле его кабинета. Теперь это невозможно, если только гарантированное гражданам Конституцией удовлетворение их претензий не превращается в «восстание против системы». Военная модель предлагает для этой проблемы одно решение.
Другая главная проблема, с которой мы столкнемся в начале четвертого институционального цикла, – это поиск выхода из кризиса системы образования, центрального поля битвы, как мы видели в предыдущей главе. Реформа высшего образования будет так же важна, как и поиск нового руководящего принципа для федеральной власти. Большинство университетов в той или иной мере субсидируются из федерального центра; наиболее затратной статьей являются гарантированные государством образовательные кредиты. Наличие этих кредитов позволяет университетам увеличивать плату за обучение и другие расходы, поскольку они знают, что и сумма кредитов вырастет соответственно. В результате растет долг, который учащиеся должны погасить, равно как и долговые обязательства федерального правительства. Право на получение государственных грантов или даже бесплатное обучение в небольшом числе элитных университетов не меняет того факта, что студенческие ссуды являются стандартным решением для тех, чьи родители не могут оплатить обучение.
Первая битва будет за образовательные кредиты, объем которых теперь превышает объем высокорисковых ипотечных кредитов 2008 года. Сворачивание или модификация системы студенческих ссуд установит строгое ограничение не только на повышение университетами платы за обучение, но и на ее сохранение на прежнем уровне. Университетам также придется урезать свои чрезмерные расходы. Можно собрать огромные суммы денег, продав непомерно дорогие земельные участки, на которых располагается университет, и переехав в более простые помещения. По сравнению с большинством американских вузов, европейские университеты покажутся образцом спартанской жизни.
Еще больше денег можно сэкономить, проведя грань между преподаванием и научной деятельностью. В целом большинство американских преподавателей либо вообще не занимаются исследованиями, либо занимаются ими недостаточно. Вопреки расхожим представлениям можно быть прекрасным преподавателем, не имея каких-либо значительных научных достижений. Поэтому нужно увеличить академическую нагрузку для таких преподавателей – сократив тем самым расходы учебного заведения. Исследовательские программы, как правило, финансируются за счет средств не самого университета, а правительства или какого-либо фонда, и значительная часть этих денег отводится на текущие издержки. Деньги, предназначенные для исследований, пойдут на исследования. Преподаватели же смогут сосредоточиться на совершенствовании педагогического мастерства, не будучи обязанными проводить псевдоисследования для отвода глаз.
Потеря фантастически дорогих помещений и разделение труда между преподавателями выглядят чрезвычайно радикальными изменениями. Впрочем, разработка производственных задач для крупных корпораций в период пятого социально-экономического цикла также казалась радикальным шагом. Закон G. I. Bill казался радикальным в четвертом цикле, а введение чистого золотого стандарта было радикальным в третьем цикле. Во втором такой мерой стало подстраивание банковского законодательства под нужды западных поселенцев. И уж вся идея возникновения США была радикальной в первом цикле. Все циклы меняют представление о непоколебимости и постоянстве. В век знаний сущность, которая производит и транслирует знания, должна быть изменена. Только бизнес, в США это обычное дело.
Университетские перипетии станут той идеологической борьбой, которая определит политику шестого социально-экономического цикла. Под политикой я не подразумеваю левый и правый фланги, хотя идеи современного либерализма уже пересеклись с идеологией технократии. Университет является очагом технократии в том смысле, что он лелеет знания и их формальное подтверждение дипломом в качестве основы для оценки заслуг человека; университет зиждется на иерархии дипломов. Количество зачисленных студентов также зависит от пространства и преподавательской нагрузки. Спартанское пространство увеличивает количество мест для студентов и возможности преподавателей. Действительно, это позволит нанять больше преподавателей, что приведет к дальнейшему увеличению возможностей. Гарвард зачисляет около двух тысяч студентов ежегодно. Почему не пять тысяч? Конечно, если бы было зачислено такое количество, престиж Гарварда упал бы – но отнюдь не качество знаний, полученных студентами.
Идеология университета в конечном счете основывается на его высоком положении и статусе и редко нуждается в оправдании. Университеты, называемые элитными, зачастую не могут объяснить, чем знания, которые они преподают, выше тех, что получены в вузах «попроще». Они указывают на то, что в элитных университетах больше исследовательских возможностей: это важно, но не предопределяет превосходство. Социальное продвижение личности может быть достигнуто двумя способами: либо путем растущей открытости элитных университетов, как это было в случае с законом G.I. Bill, либо путем противостояния претензиям элиты на право называться таковой – что, таким образом, приведет к рациональной переоценке представителей элиты, созданию более реалистичной карты престижности и к тому, что степень, полученная в Стэнфорде или Гарварде, качественно никак не будет отличаться от степени, полученной в Техасском университете. Со временем тщеславная тенденция подтверждать свой социальный статус с помощью диплома Стэнфорда или Гарварда ослабнет. Появятся два преимущества. Во-первых, исчезнет сомнительное убеждение, будто образование в Йельском или Гарвардском университете лучше других; изменится само понятие престижного диплома. Все это упростит процесс социального продвижения личности. Во-вторых, принятые меры будут способствовать более свободному смешиванию различных классов, как это происходило во время и после Второй мировой войны. И барьеры падут.
Кому-то может показаться странным то, что я считаю университеты полем битвы в кризисе, который разворачивается в этом цикле. Однако же университет становится все более противоречивым даже в своих внутренних ценностях и подчеркивании этнического, но не обязательно интеллектуального разнообразия. Впрочем, в этой сфере произойдет не сдвиг: случится атака на систему, ограничивающую социальное продвижение. И результаты этой атаки коренным образом изменят американское общество.
Проблемы с университетами тесно связаны с развитием технологий, то есть тем, что предопределит, каким будет мир в экономическом и социальном планах между 2040 и 2080 годом и какими станут институциональные рамки в оставшуюся часть века. Перейдем от момента зарождения нового цикла к его зрелости.
