— А как насчет Малекита, наследника Аэнариона, нашего законного правителя? — Эотлир взял жену за плечи. — Ты думаешь, ему понравится, что кто-то штурмует Анлек без его ведома? И как он отнесется к тем, кто угрожает его матери? Скажу тебе сразу, мой отец умрет от стыда, если его станут считать предателем. Вот почему он собирает сторонников единственным доступным ему способом.
— Тихо, — вдруг быстро проговорила Майет и обняла мужа.
Эотлир повернулся и заметил юного эльфа, лет тридцати от роду, который спускался по широким ступеням особняка. На нем был кожаный охотничий костюм, отороченный пятнистым мехом и перетянутый ремешками, а в руках он держал тонкий черный лук и колчан со стрелами.
— Снова тренировка, Алит? — спросил Эотлир и высвободился из рук жены. — Ты же и так знаешь, что ни один князь в горах не сравнится с тобой в меткости и никто не может похвастаться такой твердой рукой.
— Ты преувеличиваешь, отец, — серьезно ответил юноша. — Хурион говорит, что его кузен из Крейса, Менхион, может попасть на лету в куропатку с сотни шагов.
— Хурион много чего говорит, сынок, — улыбнулась Майет. — Если верить его рассказам, то четверо его кузенов зададут жару любому войску.
— Я знаю, что он преувеличивает. Тем не менее, я с ним поспорил и докажу, что он врет. Весной я буду соревноваться с Менхионом. Я должен поддержать честь дома Анар. А сейчас мне нужно практиковаться, пока не лег снег.
— Ладно, но возвращайся до темноты, — разрешил Эотлир.
Алит кивнул, закинул колчан за плечо и зашагал прочь. Он знал, что родители считают его замкнутым, даже нелюдимым. Они часто перешептывались и замолкали, стоило ему оказаться рядом, но юноша отличался наблюдательностью и острым слухом и прекрасно понимал, что дела в Нагарите идут плохо. Дом был полон беглых князей, которые отказались поддерживать Морати и ее жуткие культы.
Он также знал, в отличие от отца и деда, что подобные дела улаживаются не дипломатией, а силой. Молодой князь очень ценил, что его семья избегает прямого конфликта с правителями Нагарита, но понимал, что однажды наступит и его черед возглавить дом Анар, и его переполняла решимость за время своего правления сделать мир лучше того, в котором они жили сейчас. Пусть за ним следуют из уважения, а не из страха — а завоевывать уважение надо как можно раньше, иначе потом окажется поздно.
Алит оставил позади ухоженные сады и через серебряные ворота в высокой ограде вышел к холмам — они громоздились у подножья Сурил Анарисы, Лунной горы, вздымаясь все выше и выше. Гора и ее окрестности тоже считались землями анарцев и были подарены им самим Аэнарионом. Неприветливая зимой, эта местность в теплое время года изобиловала дичью, а на лежащих ниже лугах располагались отличные пастбища для овец и коз. Когда-нибудь здешние земли перейдут ему, поэтому юный князь выбирался на прогулки по ним как можно чаще, чтобы знать их не хуже родного дома.
Сегодня он направился на северо-восток, вдоль русла Инна Вариты. Холодная река начинала свой путь в скрытых на склоне Сурил Анарисы пещерах и питала холмы Эланардриса чистой водой, а потом исчезала под землей в Хайметских водопадах далеко на юге.
Алит шел по извилистому берегу и наблюдал, как сверкает в прозрачной воде серебристая чешуя — это рыба прыжками преодолевала каменистые протоки. Юноша решил перебраться на северный берег и ловко запрыгал с камня на камень, не обращая внимания на скользкую поверхность и омывающий подошвы бурный поток.
На другом берегу он нашел старую, ведущую к холмам тропинку и зашагал среди темных валунов и облетевших кустарников. Через некоторое время он вошел под полог соснового леса, где под ногами хрустела прихваченная инеем хвоя. Легкая походка эльфа почти не оставляла следов, и вскоре он перешел на бег, быстро пробираясь под переплетенными раскидистыми лапами сосен.
Алита вело внутреннее чутье, подпитываемое теплом солнца, выглядывавшего из-за высоких облаков, омывающим лицо ветром и легким наклоном почвы под ногами. Он продвигался на восток вдоль подножия гор так уверенно, будто держал перед собой карту. В ветвях хлопали крыльями птицы, а в подлеске шмыгали мелкие четвероногие охотники, даже не догадываясь о близости эльфа. Наконец князь вышел к каменному откосу, могучим уступом рассекающему лес в глубину на несколько сотен футов. У подножия пряталась пещера с низким сводом. По горному склону спустилось облако и затянуло поляну полупрозрачной серой дымкой, в которой растворялись цвета и звуки.
Алит нырнул в каменный проем и оказался в широкой пещере, освещаемой лишь льющейся через вход полоской солнечного света. Эльф протянул руку вправо и нашарил скобу на стене, а в ней связанный из веток факел. Князь произнес нужное слово, по веткам пробежала искра, и вспыхнул огонь. Освещая себе дорогу факелом, Алит углубился в пещеру.
Она расширялась во внушительных размеров подземный зал, выточенный природой. Слившиеся за века сверкающие сталактиты и сталагмиты образовывали колоннаду под стать величественному собору. Зал не случайно походил на храм, ведь Алит вошел в одно из тайных святилищ Курноуса, бога-охотника. Свет мигающего факела заплясал по дюжинам черепов, размещенных в стенных нишах: волчьих и лисьих, медвежьих и оленьих, ястребиных и кроличьих. Некоторые украшала позолота, на других были вырезаны тонкие руны с просьбами и благодарностями.
Все черепа были подношениями Курноусу.
Хотя больше всего его почитали в Крейсе, который славился своими охотниками по всему Ултуану, Курноуса не забывали и в тех уголках острова, где население еще не перебралось в постоянно растущие города. В Эланардрисе тоже поклонялись богу-охотнику, ведь тут близкий к природе образ жизни еще не вытеснился чопорностью и формальностью Азуриана и прочих богов.
Земляной пол дикого храма покрывали мертвые листья. Стены украшали нарисованные краской сцены охоты, где хищники преследовали добычу. Самые древние изображения потускнели и стерлись, но они перемежались более яркими, недавними рисунками. Алит знал, что приходит сюда не он один, однако он никогда не встречал в святилище других охотников.
Сегодня у юноши не нашлось богатого подношения, хотя раньше он всегда радовал Небесного Волка великолепными жертвами. Молодой эльф преклонил колени перед алтарем — каменной колонной, усыпанной ветками, пеплом и прочим мусором. Факел он воткнул в выдолбленную в камне дыру, затем взял пригоршню наломанных заранее веточек и сухих листьев, вытащил из факела один горящий прут и принялся раздувать пламя. Со словами благодарности Алит бросил объятую огнем ветку в миниатюрный жертвенный костер. Затем вытащил из прикрепленного к поясу мешочка тонкую полоску вяленого мяса оленя, убитого им дюжину дней назад. Насадил приношение на похожий на вилку сучок и положил на костер — мясо тут же принялось шипеть и плеваться жиром.
Алит присел со скрещенными ногами перед алтарем и положил на колени лук. Прикрыл его руками и прошептал обращенные к Курноусу слова; он благодарил божество за подаренную добычу и просил удачи в следующих охотах.
Некоторое время он молча просидел в раздумье со склоненной головой. Юноша пытался отвлечься от своих тревог и сосредоточиться на грядущей охоте. Он представлял, как стоит на вершине Сурил Анарисы: горное солнце обжигает его лицо, и перед ним простираются дикие земли. Затем нарисовал в голове звериные тропы, источники, куда звери приходят на водопой, места их охоты. Перед внутренним взором возникла карта Сурил Анарисы, хотя ее там и сям прерывали темные пятна — те места, куда он еще не забредал.
