- Но может статься и так, что кто-то решил, будто брат покойного князя, замена куда достойней, безродного выскочки.
- Не поручусь, что ты не прав, - разведя руками, был вынужден согласиться безопасник.
Михаил же про себя подумал, что таковым может оказаться и сам Борис. Это дело такое, что никого нельзя сбрасывать со счетов. С другой стороны, а стал бы Олег так-то откровенно подставлять его. Сомнительно. Но это всего лишь один из плюсов, который никак не развеивает подозрения. Но и других кадров у Романова нет. Так что, придется работать с тем, что имеется.
- Может ты и прав, Михаил Федорович. Только вои нам нужны уже сегодня.
- Нужны. И вот тут нужно крепко подумать, откуда их взять.
К тому моменту когда они вернулись на корабли их уже разгрузили, передав все серебро Родиону. Кстати, не царьградские милиарисии и не серебряники киевского князя. Чеканка была местной из доброго серебра, хотя и в подражание имперской монете, с таким же номиналом. Только на них было выбито христианское имя князя, Михаил.
Интересно, это по совету Евгении или Олег и сам с усам? После их встречи, Романов уже ни в чем не уверен. Он-то считал Святославича обычным дуболомом рубакой воином, занимающим свое положение по факту рождения. На деле же тот оказался изворотливым, дальновидным и просчитывающим свои действия на несколько ходов вперед.
Кстати, о супруге князя. По возвращении в гавань, Михаил застал там Анисию. Преданная служанка княгини ожидала его возвращения на пристани, закутавшись в плащ, хотя погода была достаточно теплой.
Как оказалось, ее госпожа приглашала Романова в известный дом. Можно конечно и проигнорировать. Но в свете того, что у представительницы рода Дука появилось влияние на мужа, глупо. Поэтому он отправился на встречу. Только на этот раз Борис подошел к своим обязанностям куда обстоятельней. Чем изрядно повеселил Евгению.
- Предпочитаю выглядеть смешным, чем мертвым дураком, - пожав плечами, ответил на эту насмешку Михаил.
- Хочешь сказать, что сильно поумнел?
- Настолько, что о любовных утехах даже не помышляю.
- Я тебе больше не нравлюсь?
- Этого я не говорил. Но желать тебя на расстоянии, и лезть под твое платье, совсем не одно и то же.
- Понимаю. Успокойся. У меня не было в планах уложить тебя в постель. Как не собираюсь обижаться и на то, что ты не бросился ко мне в ноги обезумев от страсти. Мне бы такое конечно польстило, но ты серьезно упал бы в моих глазах.
- Рад, что не разочаровал тебя.
- И я рада, что ты оказался достаточно мудр, и не стал сыпать в мой адрес обвинениями покушения на жизнь моего супруга. За прошедшее время многое изменилось. Я узнала Олега с другой стороны. Это сильный, волевой и мудрый правитель. Если рядом с ним случится достойная спутница, то он добьется куда большего, нежели она в одиночестве.
- То есть, ты позвала меня за тем, чтобы сказать, что наша договоренность относительно твоего мужа утратила силу.
- А ты хочешь сказать, что после всего случившегося, ты намеревался исполнить наш договор? – удивленно вздернула брови она.
- Не вижу для этого препятствий.
- Н-но…
- Я договаривался не с Олегом, а с князем. Княжна наследует не только стол своего супруга, но и его обязательства. Так что, я ни чем не рисковал.
- А ты коварен.
- Никакого коварства. Договор с тобой первичен. Все остальное только средство и хитрость для воплощения его в жизнь.
- А если наша прежняя договоренность утратила силу?
- А она утратила?
- Я нашла общий язык с мужем и стала ему опорой, - медленно кивая, произнесла она.
- Значит моя договоренность с Олегом становится для меня определяющей, - пожав плечами, спокойно ответил он.
- Хочешь сказать, теперь не станешь иметь со мной никаких дел?
- Только если не во вред твоему мужу. Я человек слова.
- И мне это в тебе нравится особенно. Вина? – делая приглашающий жест в сторону стола, предложила она.
Ничего особенного. Холодные закуски и фрукты, успешно перезимовавшие и сохранившиеся до весны. Ну и два кувшина вина. Кстати, местного. Тмутараканские вина одна из основных статей дохода княжеской казны. Не главная. Но уж третье-то место, после нефти и работорговли занимают точно.
- Только столового, - давая понять, что опьянеть в его планы не входит, согласился он.
- Боишься потерять голову? – задорно стрельнув в него глазками, подначила она.
- И наделать глупостей, - не стал ее разочаровывать Михаил.
Да, он врал. Причем так самозабвенно, что и сам верил в это. Ну, почти. А иначе невозможно быть правдивым. Он же хотел убедить Евгению, что является человеком чести. Пусть думает, что знает, его слабые места. Он же собирался придерживаться простого правила, быть честным ровно до того момента, пока честны с ним.
Ужин прошел за приятной беседой и больше без провокаций со стороны княгини. Не то чтобы он переживал за свою выдержку, но ее поведение показывало, что они достигли взаимопонимания. Во всяком случае, на данном этапе.
Пробыв в доме примерно с час, он покинул его все через тот же пустырь и вернулся на корабль. Где собственно и квартировала вся дружина. Пусть они и достигли с Олегом определенных договоренностей, это вовсе не значит, что у Михаила есть основания всецело доверять ему. Вынужденные союзники, ничего друг другу не забывшие и готовые вцепиться друг в другу в глотку. Ну вот не нравился Романову Олег, хоть тресни. Да, он его зауважал за ум и дальновидность. Но это ведь не повод для изменения отношения к князю.
Наутро он вновь вернулся на невольничий рынок. Только на этот раз уже не с ознакомительной экскурсией, а с определенными намерениями, и кошелем набитым серебром. Н-да. Вообще-то не одним. И каждый размерами с эдакую кожаную торбу, под пуд весом.
Шутка сказать, но за одного невольника в среднем нужно было отдать более сорока серебряников. А это более двухсот грамм. За сотню выходит уже двадцать с лишним килограмм. А выкупать он собирался гораздо больше народу. Для того и пришел тремя ладьями, с неполными экипажами. Ч-черт. И отчего на Руси золото не в чести. Не сказать, что его вообще не пользовали, но предпочитали все же серебро.
И, да. Хорошо, что князь не стал расплачиваться за товары медью. Нет, понятно, что Михаил послал бы с такой платой далеко и надолго. Но едва представил себе объемы, как тут же поспешил развидеть подводы груженые мешками с монетами.
Всего Михаил приобрел три сотни невольников, две из которых составляли дети. Возраст от пяти до двенадцати лет. Как же он в тот момент себя ненавидел. До этого ему приходилось выкупать семьи целиком или воинов. А потому никаких трагедий, слез, стенаний и молящих матерей. Теперь же все было иначе. Настолько, что он едва не искрошил зубы.
