«Уважаемый Арсений Николаевич! – прочитала я в сообщении. – Сегодня услышал печальную весть. Примите мои самые искренние соболезнования по поводу безвременной смерти Вашей жены, которую я хорошо знал. Прошу прощения за то, что отвлекаю Вас в Ваших печальных хлопотах, но думаю, что дело достаточно важное.
Как вы, возможно, знаете, я получил от Елены Сергеевны заказ на починку медальона. Зная, как он ей дорог, я отложил все остальные заказы и занялся только им. Она просила сделать работу как можно скорее, шутила, что медальон приносит ей счастье.
Я пошел ей навстречу, работал допоздна и позвонил ей поздно вечером.
Она сказала, что заехать сама не сможет, но пришлет утром своего порученца Володю, с которым я шапочно знаком, а деньги за работу переведет мне на карточку, как делалось не раз. Володя же привезет ей медальон на дом тем же утром.
Порученец Елены Сергеевны приехал ко мне в десять утра во вторник пятого августа, я отдал ему медальон и больше ничего не слышал. Денег за работу, разумеется, мне не перевели, и только сегодня я узнал, что случилось.
Арсений Николаевич, зная, что медальон – ценная фамильная вещь, я заявляю официально, что отдал его Владимиру Пташкину, как и велела Ваша жена, и беспокоюсь, как бы в суете и суматохе этот медальон не потерялся.
Засим остаюсь с надеждой на ответ.
Ваш покорный слуга А. К. Вериковский».
– Интересно! – протянула я, возвращая ему телефон. – Что это за медальон?
– Медальон действительно старинный, принадлежал он еще моей бабушке, и ей достался от предков. А я после свадьбы подарил его Лене… своей жене.
– И она его носила?
Хоть я и мало знала его жену, но, по моим представлениям, это была не такая женщина, чтобы носить какую-нибудь побрякушку, хотя бы и старинную. Видела я на ней серьги с бриллиантами… да, Светка, секретарша, еще тогда сказала, что брюлики явно не на деньги нашего шефа куплены, уж очень дорогие.
Светка в этом деле понимает, у нее дядька когда-то ювелиром был, только его посадили еще в советские времена, и все, нажитое непосильным трудом, конфисковали. Хотя кое-что у тетки осталось, тетка и научила ее в драгоценностях разбираться, это, говорила, поможет тебе выбрать в мужья состоятельного человека. Пока не помогло.
– Что ты щуришься? – неожиданно окрысился Сарычев. – Медальон очень ценный, старинного золота очень высокой пробы. И работа… тот же Вериковский очень ценил работу. А он – мастер известный и не стал бы работать с ерундой какой-нибудь.
– Ты его знаешь? Лично знаком?
– Ну… видел пару раз, покупали мы с Леной у него кое-что…
– Как ты думаешь, зачем он тебе написал? Правда за медальон волнуется?
– Ну и это тоже. – Сарычев улыбнулся. – А на самом деле денег хочет за работу. Он не то чтобы жадный, но крохобор такой… и денег-то там немного, в его масштабах, а вот хоть что случись, а деньги извольте заплатить!
– Имеет право, конечно, но… – Я пожала плечами, и тут в глаза бросилась фраза: – Послушай, а вот тут он пишет, что этот самый порученец должен был привезти этот медальон утром.
– Не было его утром, – твердо сказал Сарычев, – я бы знал.
– А это значит… – медленно начала я.
– Что он приезжал после меня, то есть… – он так сжал стакан с водой, что я испугалась, что стакан лопнет.
– Мы должны его найти! Этого Владимира Пташкина!
– Конечно. – Я погладила Сарычева по руке и мягко отобрала стакан. – Разумеется, мы его найдем, но, понимаешь, я не видела там никакого медальона. А если твоя жена убрала его, то, когда порученец уходил, она была жива…
– Все равно я должен с ним поговорить! В конце концов, это действительно фамильная вещь, и если он думает, что может ее безнаказанно присвоить…
Я промолчала: у человека вся городская полиция на хвосте, ему срок нешуточный грозит, а он про какой-то медальон беспокоится. Но, с другой стороны, хоть и мысленно содрогнувшись, но я вспомнила лежащее на полу тело. В легком кокетливом халатике, ноги босые с недавно сделанным педикюром…
Никакая начальница не станет встречать своего порученца в таком виде, наденет что-то посолиднее, хоть костюм домашний, хоть джинсы. Если только… если только они…
Я поскорее отвернулась, чтобы Сарычев не успел прочитать мои мысли.
– Ты прав, – сказала я, – нужно поговорить с этим Пташкиным. Наверное, он не уволился пока и работает в Комитете по строительству, там же, где твоя жена. Я бы могла проникнуть туда под видом посетителя, хотя, конечно, светиться неохота, а без паспорта и не пустят.
– Нет, так просто туда не проникнешь… – вздохнул Сарычев. – Посторонних туда и на пушечный выстрел не подпускают. Я бы, конечно, мог, но мне туда нельзя, меня сразу сдадут.
– Нет, тебе нельзя… – согласилась я.
– Тогда это дохлый номер.
– Я знаю, кто нам поможет! Есть у меня один человек…
Сарычев взглянул на меня недоверчиво. В его взгляде явственно читалось, что он не верит, будто у меня могут быть влиятельные знакомые. Кто я такая? Офисная мышка, которую он один раз осчастливил, одарив своим вниманием!
Тут я мысленно призвала себя к порядку – не время сейчас вспоминать свои обиды.
– И кто же это такой? – спросил он с чисто мужской снисходительностью.
– Не такой, а такая! Алтын Бюльбюль! – ответила я.
– Что? – Он смотрел на меня как баран на новые ворота. – Алтын – это такая мелкая монета, а что еще ты сказала?
– Алтын Бюльбюль – это значит Золотой Соловей. Но, вообще, это женщина… это такая женщина… такая женщина… она действительно все может!
С Алтышей (так зовут ее друзья) я познакомилась три года назад, совершенно случайно. Я тогда только что купила машину и возвращалась на ней поздно ночью с вечеринки. Была я на Васильевском острове и спешила уехать оттуда до развода мостов.
Ночь была белая, город был погружен в то особенное серебристое свечение, какого нигде и никогда больше не бывает.
Чтобы срезать дорогу, ехала тихими переулками неподалеку от Тучкова моста. И тут увидела, что по улице бежит женщина, а за ней гонятся два каких-то отморозка.
Они уже почти догнали женщину, один уже схватил ее за плечо. Она вырвалась, резко развернулась, ударила его ногой по коленке и рванула вперед. Отморозок остановился, согнулся – видно, удар был очень болезненный. Второй тоже потерял темп, женщина оторвалась от них, и тут как раз я к ней подъехала.
– Стой! – крикнула она, вытянув руку. – Помоги! Подвези! Они меня убьют!
Я увидела ее лицо – не просто перепуганное, а буквально белое от ужаса. Конечно, я притормозила, открыла дверь. Кто не поможет женщине в такой ситуации. Это же потом совестью замучаешься, во сне это лицо сниться будет…
