Позади, совсем близко, трещали кусты и метались лучи фонарей.
Впереди показалось какое-то темное строение. Не размышляя, я бросилась к нему. Только оказавшись совсем рядом, я узнала ту будку без окон, через которую мы накануне проникли в подземелье. Другого выхода все равно не было.
Я дернула дверь, втолкнула внутрь Сарычева и проскользнула за ним.
Дверь за нами захлопнулась, и мы оказались в непроглядной, плотной темноте.
– Зачем мы сюда зашли? – прошептал рядом со мной Арсений. – Мы сами забрались в мышеловку! Сами захлопнули капкан! Здесь они нас в два счета накроют!
– А другой выход у нас был? – огрызнулась я. – Ты поднял шум, и они нас едва не поймали…
Он обреченно замолчал.
Снаружи доносились голоса полицейских:
– Они здесь! Больше им некуда податься! Сейчас мы их накроем! Попались, субчики!
– Что делать, что делать? – бормотал рядом Сарычев.
– Чем причитать, лучше помоги мне! – пропыхтела я, пытаясь открыть люк в полу.
Он наконец опомнился, вдвоем мы открыли люк, и я первой устремилась вниз по лестнице.
Он послушно последовал за мной, грохоча ступенями.
– Люк закрой! – прошипела я, повернувшись.
С железным лязгом люк закрылся.
Мы спустились по лестнице и оказались на твердом полу.
– Телефон дай! – Я включила подсветку и огляделась.
Мы были в том же сводчатом подземном туннеле, где уже побывали накануне.
– Мы здесь уже были… – протянул Сарычев.
– Разумеется, были, – вздохнула я и прислонилась к стене.
Это называется, «приплыли». От чего ушли, к тому и пришли. Значит, полицейские обязательно найдут мою машину, это вопрос времени. Все вещи остались там. На заправке есть камеры, так что они уже знают, что Сарычев со мной.
Стало быть, я теперь соучастница преступления, и меня ищут не только те, на кого работает Клык, но и полицейские. Можно устроить гонки, кто найдет первым. Значит, минусы: машины нет, денег нет, жилья нет. Смены белья даже нет. Веселенькая картинка.
Теперь плюсы: документы с собой и пока меня не поймали ни те, ни другие. Да, маловато плюсов получается.
Стена была холодной и скользкой, так что долго я так не простояла.
Коридор тянулся в две стороны.
– Куда пойдем? – спросил Сарычев.
– Прошлый раз мы пошли направо, сейчас пойдем налево! – решительно проговорила я.
Не то чтобы у меня были на этот счет какие-то разумные мысли, но я подумала, что нужно принять какое-то решение, а от Сарычева ждать этого не приходилось.
– Ну, как скажешь, – вздохнул он в ответ. – Музей сейчас все равно закрыт.
Я зашагала вперед, подсвечивая дорогу у себя под ногами и стараясь не думать, на сколько времени хватит заряда телефона.
Все же интересно, когда он его последний раз заряжал?…
Так мы шли прямо по коридору минут пять, когда позади раздались какие-то приглушенные голоса и скрип металлических ступеней под ногами нескольких человек.
– Это полиция! – прошептал Сарычев. – Они открыли люк и спускаются сюда…
– Само собой! – отозвалась я вполголоса. – Найти в той будке люк не трудно. Но хоть несколько минут мы у них выиграли. Сможешь идти в темноте?
– Не знаю…
– А придется. Иначе они увидят свет нашего телефона и быстро догонят нас…
И с этими словами я выключила телефон.
Мы снова остались в кромешной темноте.
Теперь идти стало куда труднее. Я медленно продвигалась вперед, придерживаясь левой рукой за стену и ощупывая ногой дорогу, прежде чем сделать каждый шаг. Сарычев, кряхтя и вздыхая, медленно следовал за мной.
Нет, так мы далеко не уйдем! И я взяла его за руку.
– Ты просто как кошка в темноте видишь! – прошептал он, и непонятно, с восхищением или с осуждением.
Стена, за которую я держалась, была влажная и неприятно осклизлая.
В какой-то момент я наткнулась рукой на что-то живое. Я вскрикнула и отдернула руку.
– Что такое? – вполголоса спросил Сарычев.
– Ничего… слизняк какой-то… – пробормотала я. – Хорошо, что не крыса. Идем вперед…
Я снова нащупала стену и двинулась дальше.
И тут прямо по курсу раздался едва слышный писк.
Ну вот, сглазила… это уже наверняка крыса, а может быть, и не одна… Ну, правильно, в подземельях всегда водятся крысы. Непонятно только, чем они тут питаются…
– Вот мы пришли… – усмехнулся Сарычев, оказывается, последние слова я сказала вслух.
Надо же, а он не боится крыс, ну да, мужчины такие толстокожие… Но я-то боюсь. До дрожи, до тошноты, до истерики! А он теперь будет надо мной смеяться.
Я преодолела инстинктивный страх и отвращение и сделала еще один шаг вперед…
И тут по моей ноге пробежали маленькие лапки.
Я закусила губу, чтобы не закричать, но Сарычев все же что-то услышал и прошептал:
– Что с тобой?
– К-крыса! – так же тихо ответила я и почувствовала, что сейчас упаду. Ноги уже подкосились, но тут меня поддержала довольно твердая мужская рука.
Сарычев крепко прижал меня к себе, я услышала, как бьется его сердце.
– Я сам их боюсь, – прошептал он. – Но выхода у нас нет – придется идти дальше…
Врет, я же слышу, что сердце его бьется нормально. Жалеет, значит, меня. Вот еще, больно надо!
И я взяла себя в руки, и мы двинулись вперед прежним манером и с прежней скоростью.
Так мы медленно продвигались минут десять, когда стена под моей левой рукой пропала.
Прислушавшись к своим ощущениям, я поняла, что коридор разделился на два рукава.
Сарычев почувствовал, что я остановилась, и прошептал:
– Что случилось?
– По-моему, коридор раздвоился…
– И что теперь делать?
Я где-то читала, в какой-то книжке, что, если окажешься в лабиринте, чтобы не заблудиться, нужно все время поворачивать в одну и ту же сторону. Раз мы первый раз повернули налево, значит, так нужно делать каждый раз. Если та книжка не врет.
– Повернем налево! – решительно проговорила я, не вдаваясь в объяснения.
Найдя на ощупь стену, я свернула налево, дождалась Сарычева и выглянула в тот коридор, откуда мы пришли.
Отблески света виднелись где-то далеко позади – видимо, полицейские пошли не в ту сторону. Или стоят на прежнем месте, дожидаясь подкрепления.
Я отступила за поворот и снова включила подсветку телефона. Голубоватый призрачный свет тускло озарил влажные стены подземного коридора.
