Наверное, это хорошо, даже замечательно. Я ведь просила Нерона о свободе, и я хотела вернуться на Тритари.
Но сейчас я не могу думать о свободе, только о жизни. О выживании. И о Нероне.
Я хочу его с такой силой, что вибрация моего тела сходится в одном месте. Жаждущем.
Я обхватила Нерона ногами, позволяя почувствовать мою дрожь, мое стремление к нему.
Инстинкты требовали, чтобы я отдалась сильнейшему, потому что в этот момент я дико, непотребно слаба. Так было испокон веков, и так будет всегда – слабые отдаются сильнейшим, чтобы получить защиту. От чего угодно, даже от смерти.
Даже если Нерон сам меня убил. Во второй раз.
Сейчас я не хочу думать о разорванной ауре, о безвольном будущем в облачном замке. Я всем телом хватаюсь за жизнь, держусь за нее. За Нерона. Мне нужно доказательство того, что я живу. Мне нужна горящая страсть зверя, который борется за мое выживание.
Не надо открывать глаза, чтобы видеть оранжевый свет его взгляда. Его магия беснуется, зверь трется о меня в слепой жажде обладания тем, что уже давно считает своим. Дрожь его тела созвучна моей. Мой инстинкт – жить, его – не отпускать. Я раскачиваюсь на нем в чувственной хватке за жизнь.
– Я… хочу… жить… – реву, охрипшая, – сейчас…
Нерон касается меня, ласкает. Мой стон как завершение спора. Как точка в конце предложения. Я жадно двигаюсь, впиваясь ногтями в его шею, и наконец открываю глаза.
На секунду прекращаю пляску инстинктов, ошарашенная увиденным. Передо мной полная трансформация дивита. Оранжевые глаза зверя, клыки, испещренное бороздами лицо и тело. Магия фиолетовыми волнами плывет по спальне.
– Я зверь, Анна.
Руки Нерона замерли, он ждет моего разрешения, моего принятия его звериной сущности. Он силится сменить облик, но магия вытекает из него, окружая нас облаком.
– Меня бы это не остановило.
Я говорила о прошлом, и Нерон это знал. Но он не собирался с этим мириться.
Он опрокинул меня на постель, прижимаясь ко мне всем телом. В темноте, в неведении, я дрожала от похоти.
Почему бы и не сдаться ему? Будущего все равно нет.
Нерон не вошел в меня, спустился ниже.
Шершавый язык на мне, мягкое, изучающее движение. Перед глазами все плывет от наслаждения. Нерон прикусывает бедро клыками, и боль отзывается во мне щелчком удовольствия. Струйка крови стекает к центру моего тела, и шершавый язык слизывает ее, вырывая из меня судорогу оргазма.
Мне везет на мужчин, щедрых на ласки, потому что они не спешат дарить себя целиком.
– Войди в меня! – прошу его, но разве со зверем поспоришь? Тяжелая ладонь прижимает меня к постели, его губы, его язык на мне, во мне. Вибрация грудного рыка передается от зверя ко мне, пока он во второй раз доказывает, что я жива.
Я распластана на постели, разбита наслаждением. Нерон лежит рядом, его голова на моем животе. Дышит часто, с хрипом.
– Почему ты меня не взял? – спрашиваю, отдышавшись.
– Ты бы от этом пожалела.
– Да, ты прав. Мое тело хотело тебя, но не душа. Никак не душа.
Я вру. Вру-вру-вру, даже перед лицом смерти. Потому что не понимаю, как моя душа способна простить Нерона за прошлое.
Выдохнув, он откатился в сторону. Все еще зверь с дикими оранжевыми глазами, он намного человечнее, чем думает.
Словно в подтверждение этому он вдруг задал невероятно человеческий вопрос:
– Что такого тебе дал Джулиус, раз ты хочешь к нему вернуться?
– Раньше хотела, теперь уже нет смысла возвращаться.
Да и смогу ли я вернуться к Джулиусу после потрясения последних дней? Я верила, что буря чувств к Нерону улеглась, но он сковырнул корочку памяти, и… мои чувства живы.
Нерон положил руку на мое бедро, сжал с силой, словно предупреждая, что не отпустит.
– Что он тебе дал?
– Он был со мной человеком.
Нерон задумался над моими словами. Наверное, впервые воспринял Джулиуса всерьез, даже если выбрал его для меня полгода назад.
– Я не способен этого дать. Я дивит.
– Ты сам отдал меня Джулиусу, а я хотела только тебя. Я всегда была только твоей.
– Я не просил тебя об этом…
– Я знаю.
– Я не просил тебя об этом, но я этого хотел.
Мы лежали рядом, но мы не были вместе. Односторонняя близость оставила после себя ощущение пустоты, неприятной и влажной. Наша страсть способна на большее, намного большее, и от этого ноет душа.
– Дело не в Джулиусе, понимаешь? Дело в нас с тобой… нас нет.
О прошлом думать не хотелось, о будущем тем более. Нерон поднялся с постели и ушел, больше не говоря ни слова. Он вообще исчез из замка и продолжал исчезать каждый день. Мы не обсуждали его отъезды, и без слов понимая, что он искал способы меня спасти.
Искал, но не мог найти.
А я оставалась наедине с мыслями, от которых кружилась голова. Через несколько дней меня не станет, и в это невозможно поверить.
Как ждут смерти?
Я не умею жить сегодняшним днем, не научилась. С Нероном я ждала волшебного будущего, когда мы изменим мир, и он полюбит прекрасную Анну. В гостинице я только начала наслаждаться жизнью, когда меня грубо вырвали с островка счастья. А потом я жила мечтой о независимости.
Когда у тебя нет будущего, пустота настоящего кажется невыносимой.
Я летала на йикине, гуляла в саду, иногда набиралась смелости посмотреть на мою ауру. Изменений было мало, но это только начало. В страшный исход я поверить не могла. Никак. Возвращаясь, Нерон сжимал меня в объятиях, словно боялся, что я сбегу из надоблачного рая. Каждый день он обещал, что делает все возможное для моего спасения, а по вечерам спрашивал:
– Ты хочешь, чтобы я остался с тобой на ночь?
Зверь спрашивал разрешения у жертвы, он хотел меня так сильно, что пытался быть человеком.
Я отшучивалась в ответ.
– А вдруг ты меня разочаруешь? Я так долго об этом мечтала, что безопаснее оставить себе вкусную фантазию.
– Знаешь, что говорят на твоей планете? Ирония – это разочаровавшаяся нежность. Послушайся своих инстинктов, будь со мной оставшиеся дни.
Он касался меня грубо, хваткой зверя. Не намеренно, наоборот, он старался быть осторожным. Просто он и есть зверь. Дивит. Я не сопротивлялась. На финишной прямой перестаешь маяться ерундой и отдаешь время и усилия только самому важному. Я прислушивалась к себе, надеясь, что сердце подскажет правильное решение. Есть ли смысл привязываться к зверю, если впереди прощание? Либо он спасет меня и вернет домой, либо меня не станет.
