– Ах, это… да, мелочь, и не говори! – вздохнула я, закатив глаза.
– Для дивитов аура – это центр магии, а остальное не имеет значения. А для людей каждое чувство имеет ценность, и на него тратятся все силы. Поэтому среди людей нет магов. Сила входит в вас мощными потоками, но вытекает, как из дырявой посудины. Однако встречаются люди, единицы из множества миллионов, способные удерживать в себе силу. Эти люди – перцепты. Вы получаете больше природной силы, поэтому перцепты встречаются только среди людей. Чтобы развить твой дар, мне пришлось самому выучить науку, не зная практики. Чувства – это… странно.
– Настолько странно, что, вложив в меня уйму усилий, ты разочаровался и улетел на Алайону?
Я снова подкралась к прошлому, к его неразрешившейся боли.
Нерон смотрел на меня, и в его глазах дрожало оранжевое пламя.
– Я улетел на Алайону не потому, что хотел тебя оставить. Скорее наоборот. Иногда чувств недостаточно, а иногда они мешают.
Я попятилась с балкона, закрывая за собой дверь. Та болезненная нить, что все еще вела в прошлое, содрогнулась, источая страсть к Нерону. Словно отпечатанная в памяти, в моей крови, жажда его любви вновь выплеснулась во мне, нуждаясь в выходе.
– Нет! – решительно бормотала я, спеша в спальню. – Нет, Нерон, ты опоздал! Ты отверг меня, сбыл с рук и стер следы. Ты поступил жестоко и необратимо. Что-то заставило тебя забрать меня на Алайону, но это не чувства. Ты мне лжешь, но скоро я узнаю правду.
Я уже почти заснула, когда Нерон появился в спальне. Полная решимости снова ему отказать, я дожидалась его действий.
Он молча смотрел на меня, потом опустился на колени, приподнял простыню и поцеловал пальцы моих ног. Все десять. По очереди.
Через несколько секунд я услышала легкий стук закрывшейся двери.
Казалось, я разбилась о подушку. Словно тысячи звезд внезапно населили мой мир, раскололи панцирь памяти и зажгли во мне пожар. Моя душа все еще горела по Нерону, несмотря ни на что, и его десять крошечных поцелуев разворотили старые угли, оживляя пламя.
Я заснула, пожираемая огнем возможностей.
⁂
На следующее утро мы завтракали на балконе. Слуги вынесли нам еду и напитки.
– Научи меня говорить «спасибо», – попросила я.
– На Алайоне благодарность считается оскорблением. Каждый делает то, что считает нужным, и «спасибо» тут неуместно.
– Даже когда выполняют приказы?
– Человек выбирает, выполнять приказ или нет. Я приказал подать завтрак, слуги сделали выбор меня послушаться. Твоя благодарность им не нужна. Они сделали это не для тебя, а потому что так решили.
– Это весьма извращенная философия. Тогда научи меня говорить: «Доброе утро».
– Тебе не нужно знать наш язык.
– Ты отпустишь меня на Тритари?
– Нет, но я переведу все, что тебе потребуется.
– Уверен, что всегда будешь рядом? Круглосуточно? Без тебя я не смогу попросить воды.
– Я всегда буду рядом, – совершенно серьезно сказал Нерон и тут же поднялся на ноги, пресекая дальнейшие вопросы. – Хочешь полетать в горах?
– В другой раз.
– Нельзя откладывать на потом. Если хочешь, надо делать прямо сейчас! – разозлившись непонятно почему, он ушел к себе, хлопнув дверью.
– Если тебе приспичило, можем полетать! – крикнула я ему вслед.
Даже если поведение Нерона изменилось, характер остался прежним. Несносным.
Йикин носился между горами, пролетал в узкие ущелья, нырял в воздушные потоки. Поворачивая уродливую бугристую голову, птица проверяла, доволен ли хозяин ее полетом. После слов одобрения она урчала и демонстрировала новый трюк.
Потом мы приземлились, чтобы напиться, и Нерон налил воду для йикина в выбоину в камне.
– Привязка на крови – это большая ответственность, – пояснил он.
– Такая же, как опекунство, – не выдержала я.
Мои слова не смутили Нерона.
– Намного сильнее, чем опекунство или человеческая привязанность. Когда я улетел с Тритари, ты не просто выжила, а добилась успеха. Ты стала намного счастливее, чем была со мной.
– Ты за мной следил?
– В первое время, да, – признался неохотно. – Ты сильная, а если я исчезну, йикин погибнет.
– Не смей так говорить! – под моими словами текла бурная река эмоций. – Я умерла после твоего исчезновения. И не один раз, а несколько. Я умирала снова и снова, сначала в первую брачную ночь, потом когда ты исчез, потом когда не могла найти доказательств, что ты существуешь. Ты недооцениваешь чувства, они порой сильнее привязки на крови. Ты никогда ничего не чувствовал и не можешь этого понять.
Я выдохлась от признаний. То ли меня утомила жара, то ли долгий полет, то ли сопротивление Нерону, но сил не осталось.
– Ты уверена, что я ничего не чувствовал? – тихо спросил Нерон, подходя к краю утеса и поднимая руки. Над пустыней собралось черное облако, оно закрутилось, бросилось на песок, закапываясь в него, пронзая на всю глубину. Потом оно поползло вперед, пожирая песок, оставляя за собой дымящуюся черную крошку.
Нерон, мастер иллюзий, показывал мне свои чувства.
– Это ненависть, – догадалась я. – Кого ты ненавидишь?
– Себя.
– За что?
Нерон нацелил ребро ладони на песок и махнул рукой в сторону. Над пустыней пронеслась волна оранжевого огня. Всполохи крутились на месте, облизывая облака, сливаясь друг с другом и снова взмывая ввысь. Воздух заполнился тягучим гулом.
Йикин жалобно пискнул и прижался к хозяину, но тот смотрел только на меня.
Нерон только что показал мне свою страсть.
За волной огня прошел внезапный дождь, и из песка выросли цветы. Сладковатый запах повис над пустыней, кружа голову.
Любовь?
Нет, я не буду искать этому названия, потому что, поверив, я уже не смогу выжить без Нерона. Я стану беспомощна, как йикин. Я не доверяю ему, он что-то скрывает. Дразнит меня, затягивает во что-то большее, неподвластное мне. Он настолько сильнее меня, что я лишь марионетка в его руках. С Джулиусом даже в самые тяжелые дни я ощущала себя равной, а с Нероном – никогда.
– Ты всесилен, Нерон.
– Увы, нет.
– Отпусти меня!
– Однажды я тебя отпустил. Поверь, это было непросто. В этот раз я не могу этого сделать.
Этой ночью Нерон снова пришел ко мне. Я и не пыталась заснуть, потому что ждала его появления. Заколдованная игрой, я гадала, каким будет его следующий ход. В том, что происходящее не случайно, я не сомневалась ни на секунду. Уж слишком разительная и внезапная перемена произошла с Нероном.
