— Значит, кто-то тоже захочет когда-нибудь меня прикончить, — произносит он.
— Почему? — Удивляюсь я.
Николас шумно вздыхает и немного отодвигает меня от себя, а потом сажает боком на свои колени.
— Это нормально, когда Верхние наказывают друг друга. Ты сейчас видишь всё с моей стороны, то есть ты стоишь на моей стороне. А если на стороне Эла тоже есть похожая девушка, и она узнает, увидит, как его наказывал я? — Недоумённо смотрю на сосредоточенное лицо Ника.
— Наказывал? — Шёпотом переспрашиваю.
— Да. Два раза. Он совершил две серьёзных ошибки, которые понесли за собой наказания. И он попросил это сделать меня. Это похоже на доверие. Мы знаем, что каждый из нас хоть и исполнит наказание, но поможет потом. Подобное просят у тех, кому верят и могут открыть душу. А именно это случается после наказания. Раскаяние. И я с ним делал то же самое, что и он со мной. Первый раз он получил пятьдесят ударов ремнём с шипами. Второй раз ему нужно было больше. Боль в его сердце была настолько сильной, что он хотел избавиться от неё. Сто ударов. Шампанское и двенадцать часов одиночества в тёмной комнате с его признаниями кому-то. Я не знаю, что это было, но я наблюдал за тем, как он плакал, вися там. Одиночество и тишина наедине с собой это страшно. Тогда все демоны собираются вокруг тебя и обвиняют во всём, что ты сделал, — Николас замолкает, а я даже дышать боюсь. Это, правда, чудовищно. Теперь боль настигает меня с двух сторон, но сторона Ника мне ближе, я люблю её, а вот Эла не знаю.
— Он что-то ужасное сделал с девушкой? — Тихо спрашиваю я.
— Да, с нижней. Она умерла. Покончила жизнь самоубийством.
— О, Господи. Боже мой, — прикрываю ладонью рот от шока.
— Я не знаю всех подробностей, но он сказал, что она погибла из-за него. Он довёл её до этого. Он достаточно страдал, Мишель. И страдает до сих пор, потому что, по моему мнению, Эл, действительно, её любил, но боялся этих чувств. Он никогда не говорит о ней, но я знаю, что всегда помнит. Он был со мной каждый вечер в клубе, когда ты ушла. Не Райли, а он, потому что понимал меня и мою боль, мои страхи, моих демонов. Он ничего мне не советовал, а просто находился рядом. Поэтому я хочу, чтобы ты, Мишель, хотя бы немного увидела, что тот случай неединичный. Я тоже не ангел. Я наказывал не только его, но и многих других ещё более ожесточённо, проверяя их выдержку. Нельзя дарить амнистию одному мне, ведь другие тоже заслуживают её, — я прийти в себя не могу от такой информации, и где-то внутри, очень глубоко, просыпается совесть.
— Но… ты мой, а они все нет. И из-за него погибла невинная девушка, — шепчу я.
— Из-за меня умерла Зарина, Мишель. Отличие лишь в том, что я не любил её, а Эл любил. И у тебя двойные стандарты, крошка, так нельзя. Если уж рубишь всем головы, то руби и мою, — Ник снимает меня с колен и пересаживает на кровать.
— Зарина была дурой, она хотела, чтобы ты извёл себя от боли и вины за то, что она была психически нестабильной эгоисткой, — встаю на его защиту.
— А кто в этом мире не дурак, Мишель? Только кому-то везёт, и он выживает, а кому-то нет. И я до сих пор виню себя в её смерти, потому что если бы не я, то она осталась бы жива. Но моя вина не такая сильная и острая, как у Эла. Ты должна принять тот факт, что не имеешь права в этой ситуации заставлять его испытывать снова боль, потому что и в ней я виноват сам, — твёрдо произносит он.
— То есть это ультиматум, Николас? — Прищуриваюсь я.
— Ты даже не услышала меня, Мишель. А я пыталась тебе объяснить, как всё это ощущается на самом деле. Это мои проблемы, а не твои. Это мой друг, и я требую от тебя уважения к нему.
— А если нет? Если я не собираюсь его уважать за то, какое он чудовище?
— Значит, и меня ты не простила, обманывая в этом. Вот и всё, — Ник разводит руками.
— Ты другое дело. А он мне никто. Для меня он человек, который любит причинять боль и продолжает это делать, — цежу я.
— Не всем везёт в жизни, Мишель. У меня есть ты, а у него только чувство вины…
— О-о-о, да хватит его защищать, Ник! Ты просто боишься признаться себе в том, что если отпустишь его, то и прошлое тоже. Ты опасаешься, что у тебя не будет шанса спрятаться за ним, прикрываешься тем, что это всё правильно. Ни черта это неправильно, Николас. Это страшно и больно. Вы даже не думаете о тех, кто вас любит. Вы думаете только о своей теме и о том, как бы стать ещё привлекательнее в глазах извращенцев. Я не собираюсь уважать Эла по твоему приказу. Думай, как знаешь, Ник. Это моё последнее слово, — поднимаюсь с кровати и направляюсь в ванную.
С грохотом закрываю дверь и, злясь, подхожу к раковине.
Мне плевать на то, что произошло в жизни у другого человека. Мне важнее то, что случилось с Ником и со мной. Только так. Я не намерена ругаться из-за этого мужчины. Я устала и свидания не получила, а только очередную ссору.
Снимаю с себя платье и забираюсь под душ. Сейчас я ожидаю, что Ник придёт и сгладит инцидент, но его нет. Как можно быть таким? После стольких дней, пока он работал и не мог найти для меня времени, теперь поступает вот так, показывая характер. Хорошо, я тоже его покажу.
Чёрт, я не могу совладать ни со своими эмоциями, ни с мыслями. Меня безумно обижает то, как поступил Николас. Ему важнее прошлое и его тема, чем наши отношения. Я вижу это так.
Заматываюсь в полотенце и выхожу из ванной. Николаса нет. Шлёпаю по коридору и вижу свет, исходящий из комнаты с собаками. Его голос. Он извиняется перед ними за то, что сорвался из-за меня. Из-за меня! Не из-за того, что решил за меня и моё отношение к насилию, а из-за моего характера!
Фыркая, разворачиваюсь и ложусь одна в постель. Меня бесит то, что Ник так со мной обращается сейчас. Эти эмоции и чувства внутри меня такие острые… они странные. Разумом я понимаю, что слишком близко принимаю всё к сердцу, но поделать ничего не могу.
Так и засыпаю одна, а когда открываю глаза по будильнику на телефоне, лежащему на тумбочке, хотя я не помню, как клала его туда, не чувствую Ника рядом. Он спал здесь, подушка ещё тёплая, но даже не захотел остаться рядом со мной, чтобы поцеловать утром. Обида со вчерашнего дня не улеглась. Она превратилась в назойливый стук в висках и приступ отвращения ко всему.
Переодеваюсь во вчерашнюю одежду и заимствую бельё из коллекции Ника в гардеробной. Складываю свои вещи в рюкзак, лежащий на полу в спальне, и выхожу в коридор. Аромат кофе и тостов приводит к бунту в моём желудке. Чёрт, меня так бесит обстановка, словно ничего не случилось. Даже Николас, одетый в рубашку и брюки, читает, как обычно, новости в планшете.
— Доброе утро, мисс Пейн. Что вы желаете на завтрак? — Натянуто улыбается мне Кирк, замечая меня первым. А этот… этот наглец, даже головы не поднимает, делая вид, что очень увлечён тем, что там написано.
— Доброе. Ничего. Только воду, пожалуйста. Где ключи от моей машины, мне нужно ехать? — Озлобленно говорю я, обращаясь уже к Николасу.
