Даже в уме я кривлюсь, произнося его имя.
— Ты вела себя безобразно, и я это терпел, Мишель. Я прощал тебе все твои высказывания в лицо человеку, которого уважаю…
— За что ты его уважаешь? За то, что он избил тебя? — Повышая голос, поднимаю взгляд на вошедшего Николаса.
— Прощал меня? Меня? То есть, по-твоему, я должна была мило улыбаться и петь этому человеку дифирамбы после того, что он с тобой сделал? Смотреть в его наглое лицо и обсуждать то, как жарко этим летом? — Добавляю, заводясь ещё сильнее оттого, что снова я виновата во всём.
— Это не твоё дело, Мишель, что происходит между Верхними. Ты непричастна к наказаниям, которые происходят. Я хотел познакомить тебя со своим другом, чтобы ты поняла, что он не так плох, каким тебе представляется. А ты перечеркнула всё своим характером. Мне не нужна защита, особенно твоя, ясно? — Он подходит ко мне и указывает на меня пальцем.
— Я перечеркнула? Ты хоть слышишь, что несёшь, Ник? Окей, раз я всё перечеркнула, то могу свалить отсюда, а ты беги к своему любимому, раз он для тебя важнее, чем я. Ты тоже наглый, бесчувственный засранец, Николас Холд! — Подскакиваю с кровати и толкаю его в грудь.
Хватаю свои босоножки и намереваюсь поехать к себе, как Ник хватает меня за локоть и с силой швыряет обратно на кровать. Я с визгом лечу, падаю и подпрыгиваю несколько раз. Я в шоке от того, что он сделал. Я в ужасе, насколько их преданность друг другу сильнее, чем любовь между нами. Я готова разреветься от обиды. Только хочу подняться, как Николас забирается на кровать и накрывает меня своим телом, расставляя ладони по бокам от моей головы.
— Ты никуда не пойдёшь, поняла меня? И не смей манипулировать моим страхом потерять тебя, Мишель! Эл не важнее для меня, чем ты, поэтому я и решился вас познакомить. А ты повела себя отвратительно. Ты даже не подумала о том, как это отразится на мне, — выговаривает мне он.
— То есть ты хочешь сказать, что он тебя накажет? Он посмеет… этот ублюдок снова посмеет тронуть тебя?! Да я его прикончу! Я ему глотку вырву, если он только прикоснётся к тебе! — Визжу, обезумев от страха, что тема так глубока в нашей жизни и не отпустит нас никогда, что кто-то вновь заставит меня выть и разрываться на части от боли.
— Мишель…
— Я его предупредила! Я сказала ему, что ты мой! Ты мой! И я не отдам тебя! — Кричу я.
— Мишель, успокойся! — Николас перекрикивает меня, и я затихаю, моргая и смотря в его тёмные глаза.
— Я боюсь, что он заберёт тебя… ты снова уйдёшь туда… я… мне страшно потерять тебя, Ник. Мне страшно… — шепчу, а глаза наполняются слезами.
— Крошка. Меня точно никто не сможет забрать, потому что у меня есть своё мнение и свои желания. Мишель, — лицо Николаса смягчается, и он встаёт на колени. Тянет меня за собой и обнимает. Целует меня в висок, а я хватаюсь за его руку, как больная. Может быть, я и больна, но столько пережила с ним плохого, что сейчас во всём вижу опасность.
— И ты не хочешь прямо сейчас сорваться, поехать в клуб и побить кого-то? — Шепчу я. Ник немного отодвигается и мягко улыбается мне.
— Нет, Мишель. Я не хочу. Это был лишь ужин, за время которого я желал, чтобы ты увидела, что Эл нормальный человек. Он не монстр, ведь я тоже был для тебя монстром, когда ты узнала о том, что я делаю с девушками. И после того, когда я наказал тебя, ты убедилась в этом, но я не чудовище, только благодаря тебе, крошка, — Ник стирает слёзы с моих щёк и ожидает от меня ответа.
— Но ты ошибся тогда, Николас. Ты раскаялся и понял, что ошибся…
— В том-то и дело, Мишель, я не имел права на ошибку в теме. Прежде чем так наказать тебя, я обязан был проверить всё сотни раз, а не идти на поводу у эмоций. Именно они непозволительны в тематическом мире. Там нужно всё решать на холодную голову, — перебивает он меня.
— Но это же наше дело, Ник. Не его, а наше с тобой, — убираю его руки с моего лица и напряжённо настаиваю на своём.
— Ошибаешься. Я привёл тебя в клуб, чтобы наказать именно там. Тем, чего ты боишься больше всего. Болью. Я знал, как тебя напугать. Я хотел тебя напугать. У меня была причина, чтобы изуродовать твою душу, Мишель, она была… пока я не увидел обратное. Это грубейшая ошибка. Я заслуженно получил своё наказание, и ты должна понимать, что не Эл виноват в нём, а я, — Николас говорит всё спокойно, уравновешено, и меня это сильнее настораживает. Я не понимаю, почему он так рьяно защищает его.
— Пусть… но именно в руке Эла был кнут, Ник. Именно он сыпал и сыпал удары на твою спину. Я… — от переизбытка эмоций задыхаюсь и скатываюсь с кровати, ища подходящие слова, чтобы объяснить ему, почему я так категорична.
— Наказания обговариваются заранее, Мишель. Это я назначил такое наказание сам себе, а он лишь исполнитель, — вставляет Николас.
— Но… та боль. Неужели, ты ни капли не винишь его в том, что он лупил тебя до крови? Я видела… ощущала всю твою боль на себе, понимаешь? Каждый удар. Каждый звон цепей, на которых ты висел. Всё… и запах… когда он тушил сигареты о твои губы. Он тушил их так же, как это делал твой отец, Ник! Так же! Это ведь чудовищно, так чудовищно по отношению к тебе, ко мне, ко всем. Как у него рука поднялась это сделать? Я никогда не пойму, как ты после всего можешь так просто общаться с ним, а он бесстыдно смотреть в твои глаза и ещё улыбаться. А я вижу те кадры… страшные, болезненные кадры, от которых чуть с ума не сошла, — замолкаю, стирая слёзы, вспоминая всё это.
— Ты боишься его, Ник? Или ты ему что-то должен? — Тихо спрашиваю его.
— Мишель, я не боюсь Эла. Я его знаю около пяти лет, и у него в жизни тоже было не всё хорошо. И я ничего должен ему, как и он мне. Но мы понимаем друг друга. Я не виню его ни за что и хочу, чтобы ты тоже прекратила себя изводить прошлым. Иди ко мне, — Николас пододвигается к краю постели и протягивает мне руки. Приближаюсь, и он обнимает меня за талию.
— Послушай, крошка, на самом деле Райли поступил гадко, показав тебе это видео. Он не имел права такое делать без моего разрешения и без разрешения Эла. Он вышел из клуба месяц назад. Эл выгнал его оттуда за предательство, мне пришлось сообщить Райли об этом, потому что всё это не шутки и не игры. Если подобное произойдёт ещё раз, то я могу поплатиться за это всем, особенно тобой. А что касается наказаний, то таковы правила, и я их знал. Я сам писал их и требовал, чтобы им следовали. Если уж на то пошло, то мне так было легче понимать, как ты дорога мне. Именно в те минуты я видел тебя, твой образ, слышал твой голос и для себя понял, что люблю тебя. Это не просто увлечение. Не очередное желание доказать себе, что любая подчинится мне. Это всё намного глубже, — Ник поглаживает мою поясницу. Запускаю пальцы в его волосы и провожу ладонью по его лицу.
— Я всегда очень остро воспринимаю твою боль, Николас. Она моя, и я готова убить любого, кто захочет тебя тронуть. Правда, я… становлюсь дикой, и мне не стыдно за слова, которые сказала ему. И я не перестала ненавидеть его после твоих объяснений, потому что для меня это очень жестоко. Я бы с удовольствием ему вонзила нож, но не в шею, а так, чтобы он долго мучился от боли, которую испытал ты, — шепчу я.
