— На животе? Так, вы заказали палату? Мне нужен аппарат УЗИ немедленно! Мишель, кровь есть? — Пожимаю плечами.
— Живо, палату и УЗИ! — Кричит Пирс, расталкивая девочек и хватая меня за руку. А она болит. Скулю и оступаюсь, чуть ли не падая.
— Пирс, остановись. Сейчас не время…
— Как раз время! Не хватало, чтобы она потеряла ребёнка! — Возмущается он и куда-то тянет меня за собой.
— Что? Какого ребёнка? — Изумляется Эл.
— Вместо того, чтобы изучать пестики и тычинки, почитали бы информацию о том, что девушка умеет рожать, а не только стонать под вами. И беременность случается, если люди занимаются сексом. Мальчишки! Где палата? Райли, ты что стоишь? — Жмурюсь от громкого голоса Пирса.
— Она беременна? — Райли поворачивает голову к Элу.
— Да, палату. Райли, найди палату, пожалуйста. Сильные потрясения, она, действительно, может потерять ребёнка! — Сара подскакивает к нему и толкает в плечо.
— Сделай что-то! Она не должна его потерять! Она достаточно уже потеряла! Хотя бы ребёнка ей оставьте! — Амалия ударяет Эла по плечу.
И снова бедлам. Меня заставляют лечь на кушетку, появляются ещё какие-то врачи, которым Пирс объясняет ситуацию. Меня везут по коридорам, затем в лифте.
— Николас… — шепчу я и вздрагиваю, когда слышу в голове выстрел.
— Это просто гель, Мишель. Холодный гель, — говорит Пирс, а я не понимаю больше ничего.
— Нужна капельница. Сильный тонус, — меня дёргают во все стороны. Я смотрю в потолок. Смотрю и вижу серое лицо Ника. Слышу его последние слова.
«От реальности к тебе. Вот и всё», — конец.
Но это нечестно!
Я даже не чувствую, как в мою вену проникает иголка, как меня осматривают. Обсуждают, сколько наложить швов, и нужны ли они. Поворачивают моё лицо, что-то у меня спрашивают, а я вижу улыбку Ника. Я ныряю с ним в кристально чистую лазурную воду и плыву к нему. Он целует меня. Подбрасывает над собой, отчего я с плеском падаю в воду и, выныривая, слышу его смех. Я пытаюсь догнать его… догнать, и он смеётся. Смеётся. Он счастливый. Он влюблённый. В меня.
А сейчас он практически мёртвый.
Слёзы высыхают, когда мне заклеивают пластырем сгиб локтя и советуют ещё немного полежать. Все мысли исчезают, оставляя меня наедине с горем.
Поднимаю голову и замечаю, что в моей палате находятся Райли и Сара, Эл и Амалия, Адам и Кэйтлин, Марк и Тейра.
— Он умер? — Шепчу я, привлекая их внимание.
Они переглядываются, хотят солгать, но нельзя. Для меня неприемлемо.
— Нет… он ещё в операционной. Пуля застряла в нескольких миллиметрах от его сердца. Кровь не сворачивается, они пытаются её остановить. Ему делают переливание. Он ударился головой, когда упал, и там гематома. Кровоизлияние, которое им удалось поймать и предотвратить. Из-за тока… сложности, — с трудом произносит Эл.
— Майкл?
— Он пришёл в себя. Сотрясение, ему наложили несколько швов, и его состояние стабильное. Он в порядке, — сообщает Райли.
— Мишель, там полиция. Следователь хочет поговорить с тобой, я отказал ему, но это…
— Я поговорю, — перебиваю Адама.
Он кивает и показывает всем выйти из моей палаты. Перевожу взгляд на свои руки и вижу синяки от ремней на запястьях. Какая ерунда. Синяки, а ОН умирает.
Ко мне входят мужчины и представляются. Они расспрашивают меня о том, что случилось. Я во всех подробностях, но очень и очень сухо рассказываю им кто это были, что они делали, что хотели. Арнольд умер. Зарина в тяжёлом состоянии и на пороге смерти. Её брат мёртв. В него выстрелил Райли. Вот… вот зачем Ник всё это говорил. Он увидел его, наверное. Заметил движение за дверью в домике на острове. Он специально его поставил туда, чтобы Райли было легче стрелять и не задеть меня. А теперь Николаса… больше не будет.
Я захлёбываюсь слезами и больше не могу говорить. Закрываю лицо руками и плачу, понимая, что терять любимого это очень больно. Это даже больше чем больно. Это страшно. Это невыносимо. Хочется кричать. Молотить кулаками. Визжать от этой боли, а я только плачу, сдерживая всю эту огромную боль в своём сердце.
Меня никто не трогает. Никто не останавливает мои слёзы. Они понимают, как мне плохо сейчас. Никто не напоминает мне, что я сделаю хуже ребёнку. Раньше я думала, что легко смогу уйти и выбрать ребёнка. А сейчас ушёл ОН и, вероятно, навсегда. И это хуже, чем если бы Ник просто встретил другую девушку и был с ней. Это земля. Это гроб. Это смерть. А оттуда обратной дороги не было и не будет. Это конец. От меня в вечный мрак и боль.
Умываюсь и даже не хочу смотреть на своё лицо. Щека и челюсть ярко-сине-фиолетовые. Нижняя губа разбита, кожа на них потрескалась и запеклась кровь. Мне противно смотреть на себя.
Переодеваюсь в одежду, которую мне привезла Сара из моей квартиры. Я не помню, чтобы просила её об этом, но она это сделала. Она помогает мне застегнуть шорты, чтобы не повредить повязку под порезом на животе. Амалия расчёсывает мои волосы и заплетает их в косу. И я безумно им благодарна за то, что они молчат. За то, что просто рядом. Порой никакие слова не нужны, особенно те, которые убеждают в том, что есть надежда. Нет, верить нельзя. Надо смотреть фактам в лицо.
Выхожу в коридор вместе с ними, и мы направляемся в другое отделение, чтобы ожидать новостей от хирургов. Все молчат. Абсолютно все. Тейра находит мою руку и сжимает её. Поворачиваю к ней голову.
— Я с тобой, Миша. Я всегда буду с тобой, — шепчет она, и из её глаз выкатываются слёзы.
Киваю ей и снова смотрю в стену. Первым вздрагивает и встаёт Эл. А потом все за ним. Мужчина, снимая хирургическую маску, подходит к нам.
— Ну что? — Тихо спрашивает Райли.
— Мы перевели мистера Холда в реанимацию. Его сердце останавливалось два раза. Сейчас он в коме. Вторая стадия, и есть некоторые признаки третьей. Он без сознания. Мы искусственно поддерживаем его жизнь. Болевая чувствительность отсутствует. Я советую вам подготовиться к худшему. Если мистер Холд не придёт в себя через двое суток, то… к сожалению, он вряд ли придёт в себя, вообще. Приношу вам свои извинения, мы сделали всё что могли. Из-за электричества, присутствующего в его венах, разряд, который сделали в самолёте был небезопасным. Это повредило сердце, — приговор.
Сара закрывает лицо руками и поворачивается к Райли, обнимающему её. Амалия плачет и утыкается лбом в плечо Эла. Кэйтлин мотает головой, Адам жмурится, прижимая к себе жену. Тейра всхлипывает и ревёт навзрыд, Марк гладит её по волосам. А я одна. Стою и смотрю на них. Одна. Мне некого обнять. И я ощущаю этот холод, который теперь будет со мной всегда.
— Я могу… могу его увидеть? — Едва слышно спрашиваю я.
— Да, сейчас к вам выйдет медсестра и проведёт вас. Но одного человека. Сейчас критический момент, и лучше находиться за дверьми реанимационной палаты.
