– Но мы абсолютно хотим остаться! – возмутился Патрик. – Мне кажется, мы должны остаться, Няня Семь?
– Абсолютно не должны, – возразила Зои.
Радость окатила ее, как ведро ледяной воды. Хари протянул к ней руки, она схватила его, прижала к себе, и ее слезы упали на его фланелевую пижаму.
– Никогда больше не убегай от мамочки! – сказала она.
– Мы и не убегали! – запротестовал Патрик. – Мы веселились! Я съел четыре сосиски, а Хари – девять!
– Не может быть!
– Абсолютно точно, девять! – подтвердил Патрик.
– Я намерена уложить их в постель, – повторила миссис Макглон. – И посижу с ними. А вы…
На какое-то мгновение костер осветил ее лицо, и Зои, пожалуй, могла бы предположить, что на нем отразилась некоторая грусть.
– …вы тут повеселитесь.
Это было настолько необычно для миссис Макглон, внезапно проявившей невероятную доброту, что Зои прикусила губу.
– Спасибо.
– Да ладно.
И она, забрав Хари, развернулась, словно несла нечто невесомое, и ушла с мальчиками. Патрик непрерывно болтал, не умолкнув и тогда, когда они исчезли за дверью черного хода. Зои проводила их взглядом и лишь тогда заметила, что дрожит – и от страха, и от холода. Она подошла ближе к костру и вдруг заметила, что остановилась рядом с Кирсти, а та мгновенно протянула ей стакан горячего сидра. Зои выпила его слишком быстро, чувствуя, как у нее стучит в висках, и протянула руку за новым, ощущая, как спиртное ударило по всем ее нервам. Детям ничто не грозило – по крайней мере, сейчас. И ей не о чем было тревожиться.
Это было совершенно необычное для нее чувство. Зои привыкла постоянно тревожиться, буквально из-за всего, каждое мгновение дня. Из-за всего. Из-за фургона. Из-за книг. Из-за будущего. И еще Хари. Будущее Хари. Отец Хари. Дети. Дом. Деньги. Все на свете.
Но в эту минуту Зои показалось, что с ее плеч сняли огромный груз. Не сегодня. Только не этой ночью. Во мраке Вселенной образовалась трещинка, и в нее просочился крошечный лучик света, осветивший долгие месяцы тьмы, – именно сейчас, в канун Дня всех святых, когда Самайн праздновал недолгий хаос, когда на землю возвращались умершие…
Если, конечно, не упоминать о том, что Зои сама себе казалась похожей на покойницу.
Музыка набирала темп, становясь еще и еще громче, и Зои подошла ближе к центру событий, к помосту у костра, рядом с оркестром.
Там продолжали кружиться пугающие красные танцоры с горящими факелами, но что-то изменилось, толпа начала расступаться, образовывая проход. Потом появились десять женщин в длинных белых платьях, они кружились, пробираясь вперед, разбрасывая во все стороны пригоршни листьев, а на их лицах были нарисованы черепа. Потом вслед за ними прошла группа, которая несла нечто вроде платформы, возглавляли ее высокие мужчины в килтах, издававшие свирепые крики. На платформе, что они держали на плечах, стоял трон – большой, разукрашенный, непохожий на те, что Зои приходилось видеть прежде. Он походил на часть дерева, с ветками и веточками, связанными так, что они напоминали руки и ноги. Конечно, его соорудили нарочно, но выглядел он так, будто вырос сам собой.
А на троне, в нескольких метрах над землей, закрывая собой звездное небо, сидел некто в просторном плаще с капюшоном, скрывавшим лицо.
– Дорогу! – взревел один из бородатых мужчин. Его голос прозвучал мрачно и скрипуче. – Дорогу Повелителю смерти, повелителю Самайна!
Где-то зазвенели колокольчики, громко, умоляюще, процессия продвигалась вперед, скрипки теперь играли скорбную мелодию, низкую, протяжную, и Зои протиснулась вперед, ужасаясь при виде странной фигуры. К ней подошла Кирсти, встала рядом.
– Я понимаю, это выглядит зловеще, – прошептала она, – я сама каждый год пугаюсь, а ведь это всего лишь Леннокс в монашеской сутане!
Но это не был Леннокс, тот стоял неподалеку, снимая все на телефон, чтобы переслать Нине.
Шествие дошло до помоста, мужчины опустили свою ношу. С трона поднялась высокая фигура, повернулась лицом к толпе, и люди одобрительно взревели, а Повелитель смерти поднял вверх длинный костлявый палец, призывая к тишине. Все умолкли. Он шагнул вперед, Зои всмотрелась в него и наконец сообразила, кто этот слишком высокий человек. Повелитель смерти выпрямился, капюшон продолжал затенять его лицо, а он взял с трона огромную книгу в толстом кожаном переплете, с густо позолоченными буквами на корешке, и начал напевно читать, отчетливо и громко, так, что его голос доносился до самого дальнего края толпы.
Наслаждения расцветают, как мак,
Но вы срываете цветок – и он увядает.
Или они как снег, что падает в реку,
Одно мгновение он бел – и тут же исчезает навсегда.
Или как арктические жители,
Убегающие прежде, чем вы успеваете их заметить.
Или как чудесное коромысло радуги,
Мелькнувшее в гуще бури, —
Нет человека, способного обуздать время или прилив,
Близится час, когда появится Тэммаун.
Зои не понимала большинства слов, но вполне улавливала их общий смысл по мере того, как чтение продолжалось.
И вот, смотрите! Тэм видит нечто странное,
Здесь пляшут чародеи и колдуньи.
Не какой-нибудь французский котильон,
Нет, здесь звучат волынки, здесь кружатся шотландцы,
Воодушевленно и энергично.
При этих словах оркестр снова заиграл, медленно начав вальс. Оглянувшись, Зои увидела, что толпа тут же выстроилась в круг, и, прежде чем она успела что-то понять, ее тоже подхватили за обе руки и по обе стороны от нее оказалось по парню.
И все сияет, изумляя и пробуждая,
Веселье и радость нарастают и разгораются,
Волынки все громче и громче играют,
Танцоры быстрее и быстрее кружатся.
Они кружатся, они меняются местами,
Пока даже каждая старая карга не вспотеет,
И все ее кости не заболят,
И к телу не прилипнет нижняя сорочка!
Хоровод прошел в одну сторону, потом в другую, потом танцоры разбились на пары. Зои оказалась среди танцующих, ее вертели в разные стороны, то к центру круга, то обратно, а хоровод разбивался, перестраиваясь, и снова восстанавливался, не замирая ни на мгновение, музыка подталкивала людей. Зои была уже измучена, но при этом хохотала и отплясывала так же безумно, как все остальные.
И вот стоит Тэм, как ведьмак,
Думая о своем урожае.
Даже Сатана веселится и радуется,
