Глава 27
Они провели остаток этого длинного, ветреного воскресного дня, вынося мусор, вытирая пыль, отмывая и чистя, а Патрик и Хари в основном ловили пауков. Мэри время от времени возвращалась, чтобы убедиться: они ничего не поменяли местами, и Зои серьезно показала ей большой ящик, в который она складывала всякую всячину – ключи, сломанные наручные часы, непарные серьги, разные трофеи, которые могли показаться важными, и демонстрировала мусорное ведро, куда попадало все остальное: старые кисти для живописи и теннисные мячи, рваные носки, рекламки, рождественские открытки, рассыпавшиеся цветные мелки и ракетки без сеток.
Мэри ничего не говорила, просто внимательно следила за процессом. Зои следила за ней взглядом и гадала, не изменилось бы что-то, окажись Хари девочкой, а не мальчиком, кем-то таким, с кем Мэри могла бы играть, нянчиться или хотя бы проявить интерес.
Зои еще раз посмотрела на Мэри. Несчастное существо с растрепанными волосами, падавшими на спину, даже к самой себе она не проявляла интереса. Зои довольно строго отправила ее мыть окна снаружи, раз уж ей не хочется быть с ними внутри, – и Мэри, явно подумав о сопротивлении, в итоге ворчливо согласилась. Зои поняла, что дело сдвинулось с места.
Патрик впал в полный восторг, увидев огромный темный ящик со старыми игрушками, который он каким-то образом задвинул за диван в гостиной. Но почему они никогда туда не заходят, гадала Зои. Уже через пару минут Патрик и Хари маршировали вокруг в ковбойских костюмах, стреляя друг в друга из игрушечных пистолетов. Патрик изображал звук «пиф-паф», и Зои внимательно прислушивалась, просто на всякий случай, – но нет, никаких слов так и не прозвучало.
Еще они нашли совсем уж древние лошадиные головы на палках с колесами и начали галопировать по коридору. В нижних комнатах постепенно, но очевидно все менялось к лучшему, особенно после того, как Зои сняла со всех подушек чехлы и пропустила их через стиральную машину. Общее количество въевшейся пыли, обнаруженное в процессе уборки, просто пугало, и все они становились все грязнее и грязнее, на лицах красовались черные полосы. А Шеклтон со своим ростом, к удивлению Зои, оказался весьма полезен, он поднимался по стремянкам и работал тряпками с бешеной энергией и веселыми шутками. Зои улыбалась, она и не ожидала от него ничего подобного.
– Похоже, то, что ты остался без вайфая, пошло тебе на пользу, – поддразнила она мальчика.
А он шутливо замахнулся на нее метелкой для пыли.
Рэмзи возвращался из Лондона, чувствуя себя невероятно усталым, измотанным. Последняя пара дней оказалась очень трудной. Он изучил новый каталог аукциона «Сотбис», где числилось множество работ, которые он не мог себе позволить, а он надеялся найти что-нибудь интересное, что мог бы потом продать, расставшись с приобретением без сожалений.
Конечно, этого было бы недостаточно. Всегда было недостаточно. Ни для того, в чем нуждался дом, ни в чем нуждались его дети. Старый адвокат его отца предположил, что Рэмзи мог бы продать часть имения и получать проценты с полученной суммы… но Рэмзи не мог. Он просто… Нет. Он просто не мог. Они найдут какой-нибудь другой способ.
Ну почему он оказался одним из тех, у кого нет какой-то прекрасной работы, в отличие от тех идиотов, с которыми он учился в университете и которые все уехали и делали состояние в городе? Он всегда любил книги, вот и вся причина. Рэмзи вообще никогда по-настоящему не задумывался о деньгах и понимал, что сам в этом виноват, его так воспитали. Не то чтобы у его отца имелось состояние – он вообще никогда не имел денег. Но то, что Рэмзи вырос в таком доме, как «Буковая роща», уже само по себе было наградой – или тяжкой ношей. Дом требовал многого для того, чтобы продолжать существование.
Когда-то Рэмзи надеялся наполнить этот дом счастьем, хотел преобразить его темные пространства и изношенный декор, сделать из него нечто прекрасное для своих детей, чтобы они росли на свободе, как рос он сам, – ловили рыбу, бродили часами у воды, строили домики на деревьях… Именно поэтому он согласился сохранить дом, обещав отцу беречь его. А потом его отец умер, и Рэмзи оказался как бы привязанным к дому.
А вместе со смертью отца исчезли и прекрасные мечты о доме для собственных детей Рэмзи, таком же замечательном, каким он был для него самого.
Это, с привычным вздохом подумал Рэмзи, было самым настоящим крушением.
Однако когда он на своем старом «лендровере» повернул на подъездную дорогу, его что-то поразило, и в первое мгновение он даже не понял, что именно. А потом сообразил. Парадная дверь была открыта. Сначала Рэмзи встревожился – неужели что-то случилось? Кто-то чужой пробрался в дом?
Потом он заметил, что и жалюзи в нижней гостиной тоже подняты и в комнату можно заглянуть в первый раз за… ну, за очень долгое время. И не Шеклтон ли там стоит на стремянке? И о боже, неужели там Мэри с губкой в руках?
Потерев большой рукой усталые глаза, Рэмзи изо всех сил постарался осмыслить увиденное. Он остановил машину и медленно вышел из нее. В доме… звучала музыка? И Патрик смеялся? А глупый пес садовника Уилби снова носился вокруг дома.
– Папочка! – завизжала Мэри и бросилась к нему, прижавшись лбом к его животу, как всегда, цепляясь за него, как обычно.
– Привет, милая, – сказал Рэмзи, поднимая ее.
Похоже, она стала тяжелее? Он привык к тому, что дочка казалась ему легкой, как пушинка. Что ж, это, скорее всего, хороший знак. Рэмзи держал дочь на руках, а она хваталась за него, как маленькая обезьянка.
– Что это вы тут затеяли? – спросил Рэмзи.
У Зои сильно заколотилось сердце, когда она сквозь шум радио услышала звук подъезжавшей машины. Рассердится ли хозяин? Или останется равнодушным? Заранее не угадать. Зои привыкла иметь дело с родителями малышей и выслушивать множество твердых мнений насчет того, чем должны заниматься их дети. Но этот родитель был новым для Зои явлением. Она не имела ни малейшего представления о том, что происходит в его голове.
Ей нужно было поговорить с ним, она знала, что нужно. Его политика невмешательства… Позволять детям целыми днями грызть тосты… не ходить в школу… носить не подходящую им одежду… Нет, это слишком уж похоже на злостное пренебрежение. Зои необходимо было поговорить с ним об этом. И она была полна решимости это сделать.
Но, взглянув на Рэмзи, она поняла, что он выглядит измученным. Это почему-то вызвало в ней раздражение, но почему? Она не могла понять. Тем более что это было несправедливо, он ведь очень долго сидел за рулем. Но насколько трудным было его дело, он ведь работал только со старыми книгами? И даже не пытался продавать книги людям вроде самой Зои. И он почти не общался с детьми. И похоже, ему нелегко держать на руках свою девочку…
Зои ни на секунду не задумалась о том, насколько она перепачкалась, – и лишь когда увидела, как Рэмзи вытаращил глаза, посмотрев на нее, осознала вдруг, что вся покрыта пылью и паутиной. Она потерла нос, на котором красовалось большое черное пятно, гадая, не размазала ли она его еще сильнее, потом подумала, не снять ли ей старый шарф – с помощью него она пыталась удержать сзади свои волосы, – или это тоже покажется странным…
