Мы ехали прямо по этой дороге, и день стоял прекрасный. И мы говорили о разных вещах, о тех вещах, что вроде и не имеют особого значения, но почему-то всегда о них говоришь. Так в то время казалось – надо о них говорить, стоит того. Потом мы пошли смотреть бейсбольный матч Нила. А после игры он оставил меня дома и пошел искать ее. Она разбила лагерь ночью, используя снаряжение из нашего магазина. Он сказал, что точно знает, где она будет, и убедится, что со всем покончено. Я, конечно, понятия не имела, о чем именно он говорит. Я поняла это позже.
Сердце Клэри стучит так громко, а тело дрожит так сильно, что она опасается панической атаки, которая не даст ей вернуться в дом, где сейчас Глиннис. Она говорит себе, что ей во что бы то ни стало нужно туда попасть, высадить Минни из машины, чтобы позвонить Хэлу Йорку, мужчине, которого любит ее мать, и рассказать ему, что она только что услышала. Она вжимает в пол педаль газа, и машина набирает скорость.
Минни качает головой.
– Тебе известно, что в ту ночь с ней была маленькая девочка? Мы всегда ужасно боялись, что маленькая девочка скажет кому-то, что она видела, или узнает его. Но мы ничего не могли с этим поделать. Мы не могли обидеть милое дитя – слишком рискованно для нас обоих. Надо было просто надеяться на лучшее. И тогда это лучшее случилось: маленькая девочка сказала полиции, что это сделал кто-то другой. – Воцаряется тишина, а затем Минни продолжает: – Она приходила сюда на днях, чтобы отвезти меня. Ты это знала?
Не сводя глаз с дороги, Клэри заставляет себя кивнуть.
– Я тогда сказала ей, что знаю, кто она такая. Но не думаю, что она сообразила, о чем это я. – Минни щелкает языком. – Теперь эта маленькая девочка мертва. – Она качает головой. – Какая жалость.
Минни раздумывает о сказанном несколько минут, а затем поворачивается и смотрит на Клэри, пока та наконец-то заезжает на подъездную дорожку дома старухи.
Клэри паркуется и, пошатываясь, выбирается из машины, как можно дальше от подернутого катарактой взгляда Минни, а потом падает на четвереньки в полосу придорожной травы. Пахнет землей и зеленью, а былинки щекочут ее нос. Клэри тошнит. Рвет.
Глиннис выбегает из дома.
– Бедная, – причитает она. – Я не должна была позволять тебе катать маму сегодня! Я знала, что это чересчур!
Глиннис нависает над Клэри, пока та сплевывает в траву, ведя себя так, будто не замечает в поведении Клэри ничего особенного.
– Мама расстроила тебя? Она сказала, что собиралась о чем-то с тобой поговорить, но я не обратила на это внимания. Я просто решила, что она будет рассказывать тебе ту же историю, что и обычно.
Глиннис заламывает руки и продолжает тараторить:
– Она была не в своей тарелке с тех пор, как Энни пришла сюда, чтобы отдать ей этот носовой платок, если хочешь знать правду. Она просто сидит и треплет этот платок, как безумная. Потом она увидела в новостях, что Энни умерла, и стала вести себя еще более странно, чем обычно. Так что не бери в голову – что бы она ни сказала. Хорошо?
Глиннис смотрит на Минни, которая все еще невозмутимо восседает на переднем сиденье машины, затем снова на Клэри, сидящую на корточках и томящуюся от жажды.
– Бедняжка, – говорит она. – Я могу как-то помочь?
Клэри кивает и поднимает глаза на Глиннис, полуденное солнце сияет над ее головой. В дверях дома Лорел – изумленно наблюдает за ними. Клэри вытирает рот тыльной стороной ладони:
– Мне нужно, чтобы вы позвонили 911.
8 июня. Неделя после свадьбы
Кенни
На самом деле его новые отношения были идеей Энни. Идеей, которой он долго противился. Но как только Энни приняла кольцо Скотта, он сказал ей, что готов. Он надел рубашку, которая нравилась ей, – ту, что она купила ему на день рождения, заметив, что рубашка подчеркивает цвет его глаз. Он хотел, чтобы Энни увидела, что теряет, когда рассказал ей о девушке, которую встретил и которая понравилась ему. И она действительно ему нравилась. Эта часть не была ложью.
Девушка, которая станет его, была красивой и доброй, а ее манера речи едва заметно напоминала ему манеру Энни. Его влекло к ней – просто не так сильно, как к Энни. Но, как говорится, этот поезд ушел, и ему нужно было двигаться дальше. Именно так Энни сказала ему, и он повторял эти слова в своей голове – ее же голосом, чтобы она всегда была рядом, даже если не с ним.
Когда он рассказал ей о девушке, он ожидал, что Энни ответит как обычно. Все эти слова, что не нужно держаться за прошлое, что надо двигаться дальше. Но вместо этого Энни заплакала. Она плакала, пока у нее не потекло из носа, и слезы градом лились из ее глаз, а затем она встала, чтобы пойти в ванную, потому что была смущена тем, как выглядит. Но он думал, что она красивая, и сказал ей об этом, когда она вернулась.
Она снова начала плакать, когда он сказал это, и на этот раз он встал, чтобы принести ей салфетки, но единственным, что ему удалось найти, оказался рулон бумажных полотенец, так что он оторвал несколько и вручил их ей. Она взяла их и стала вытирать свое печальное лицо.
– Я трусиха, – глухо сказала она в бумажное полотенце. – Я делаю все, чего от меня ожидают, и ничего из того, что бы хотелось делать мне самой.
– А что бы ты хотела делать? – спросил он ее.
– Я не знаю! – крикнула она и закрыла лицо руками. И снова начала плакать.
Иногда он чувствует боль в своем сердце, но так глубоко, что может просто притвориться, будто ее там нет. Он мог бы на время стать шахтером – спуститься туда, в кромешную темноту, чтобы найти боль, выкопать ее и вытащить на свет. Но вместо этого он просто позволяет ей оставаться там, где она есть. Именно так он научился не давать жизни надрать ему задницу. Именно так он научился жить с любовью к Энни. Энни, которая тоже любит его, но не может быть рядом, потому что не знает, чего хочет, и потому делает то, что ожидают от нее другие люди. Например, принимает кольцо Скотта, планирует пышную свадьбу и продолжает пытаться быть Девушкой, У Которой Все Идет Хорошо.
Он сказал ей, что не будет давить на нее, вынуждая выйти за него замуж, как делает Скотт. Они могут просто жить вместе. Они могут быть лучшими друзьями. И они могут говорить обо всем и делиться своими самыми смелыми мечтами, когда на улице темно и кажется, что этот мир принадлежит только им двоим и нет ничего невозможного. Они могут оставить все так, как оно всегда было между ними. Он говорит ей все это, но она отвечает: нет, это так не работает, жизнь устроена по-другому и есть вещи, которых он просто не понимает.
– Хотела бы я перерасти тебя, как перерастаешь фруктовое драже, комбинезоны и походы на каток в пятницу вечером, – говорит Энни.
Но Энни его не перерастает. Она звонит ему, когда Скотт уезжает. Она приходит, когда ей одиноко. Она уверяет, что ей очень-очень-очень жаль, что она использовала его. Но он просто говорит: «Используй меня как тебе угодно», что заставляет ее целовать его и спрашивать, почему он терпит ее.
