Дорофеев мгновенно делает шаг в сторону, уходя с линии атаки. И почти неуловимым движением рук «рисует» в воздухе окружность.
Майор, словно подчиняясь воздушным массам, возникшим от движения рук Дорофеева, падает на землю и крутится вокруг своей оси.
– Че это было?! – поднимается он. – Да я! Да я! Я – начальник Особого отдела 28-й армии! Ты понял, на кого руку поднял, скотина?!
– Вер мер махт хат, хат рехт! – говорит Ильин. – Это цитата из «Фауста» Иоганна Гете. Перевод: «В ком больше силы, тот и прав!» Солдат не виноват! Уж простите!
Подходит лейтенант-тыловик:
– Товарищ майор государственной безопасности, разрешите обратиться к товарищу старшему лейтенанту?
– Разрешаю! – говорит Решетов и отходит, нервно выхватывая из серебряного портсигара папиросу.
– Товарищ старший лейтенант! – начинает тыловик.
– Уйди, Христа ради! Уйди, а то зашибу! Ты опять о своих бешеных лошадюгах! Уйди от греха подальше! – гневно говорит Ильин.
– Ну, товарищ старший лейтенант!
– Слушай, Монахов! Мы, конечно, конный взвод. Но необъезженных лошадей нам не впаришь! Они ж под седлом никогда не ходили! Ох, попадись ты Константину Иосифовичу Недорубову, моему земляку! Полный Георгиевский кавалер! Герой Гражданской и Первой мировой войн, награжден красными революционными шароварами! Сейчас он под Кущевкой воюет. Лучшие кони станицы – у него. Попробуй Недорубову твоих лошадюг впарить! Да он бы прибил тебя!
– Ну, товарищ старший лейтенант!
– Ты специально при начальнике Особого отдела подошел? Чтоб не зашибли тебя? Тогда вот что! Ягши! Беру твоих мустангов! Но одно «но»: если ты самолично их оседлаешь! Ну что, согласен?
– Да я ж никогда лошадей-то в городе не видел! Ну ладно, пойду доложу начальнику тыла!
Ильин идет к деревянному навесу у стены кремля.
Там группа солдат изучает миномет-лопату.
– Калибр – 37 миллиметров, – говорит пожилой преподаватель в звании майора. – Смотрите внимательно! Мину опускать осторожно, но быстро! Немца, может, не убьете, но раните. А вообще… Вообще… Ребята! Ну ее в баню, эту хреновину! В бою даже не думайте лезть к этому агрегату. Пока зарядите, немец из вас решето сделает! Лучшее средство – гранаты! Побольше гранат, и все, победа будет за вами!
В стороне, в тени кирпичной стены кремля, боец что-то мастерит.
– Что за чудо-юдо? – подходит к нему запыхавшийся солдат.
– Это лучше твоего бокса! – отвечает боец. – Метров за пятьдесят можно беззвучно снять часового! Разве тебя с твоим боксом фашист пустит на такое расстояние?
– Да ты шо? Поди, брешешь! – не верит тот.
– Эх, дярёвня! – усмехается боец. – Книжки надо было читать! В Англии такими арбалетами на войне людей убивали! Пробивает даже железные латы! Конечно, нам дали трех снайперов. Но они стрелять-то еще не научились. Толку от них нет!
Медсанбат
Ильин смотрит на окно медсанбата. Оля как-то подозрительно резко оборвала разговор. И не появляется вновь!
Ильин командует:
– Продолжать тренировку! Я – в санбат, ногу свело!
Дорофеев улыбается. Знает, какую такую ногу свело у командира. Сегодня командир полка подписал рапорт Ильина с просьбой зарегистрировать брак с Олей. Правда, с оговоркой: все торжества – только после возвращения с боевого задания. Задание особой важности!
Ильин заходит в санбат. В коридоре – никого. Идет к кабинету санинструктора.
Слышит шум. Звон разбитой склянки.
Прыжком – к двери. Дергает. Заперто! Рывком открывает.
На полу лежит майор-особист. Его нос – в крови. Оля склонилась, щупает пульс.
– Схватил меня сзади! Дай, говорит, таблетку от головы. Когда я шкаф открыла, он сзади и схватил! – поясняет она. – Вот и двинула ему! Головой – по челюсти, как ты учил!
– Живой? Да уж! Будешь теперь у него шпиеном, раз вырубила с одного удара!
Оля закусывает губу, обиженно говорит:
– Почему он бросается на меня?! Всегда ходит к Наташке Бондаревой, нашему сержанту! Чего ко мне прицепился?!
Майор приходит в себя, встает с пола:
– Че это было?
Озирается. Наводит резкость. Зло говорит:
– Опять Ильин! Руку на майора госбезопасности поднял! Под трибунал пойдешь! Расколешься, шпиен немецкий! Почему весной сорок второго один выжил в мясорубке?! А? Один из всей дивизии! Засланец!
– Еще раз повторяю! Кто вывел из окружения начальника штаба 902-го полка полковника Календу? Я вывел! Кто вынес боевое знамя части? Я вынес!
Решетов трясет головой, болезненно морщится:
– Рот закрой! Расколешься все одно!
Ильин изображает улыбку. Ласково, но четко говорит:
– Товарищ майор. Точка. Госбезопасности. Точка. Разрешите вопрос!
– Ну!
– У нас с вами – цугцванг! Как в шахматах!
– Кто – цуцвак?! Кого обозвал, дурак?! Начальника особого отдела армии!
– Никак нет! Зер гут! Но цугцванг имеет место быть! Вопрос простой: доложить о вашем нападении на сотрудника медсанбата начальнику политотдела 28-й армии? Или вашей жене рассказать? Такая вот вилка!
– Да ты угрожаешь, собака?! Майору госбезопасности?!
– Никак нет! Это все – мысли вслух! Может, вы, как майор госбезопасности, подскажете вариант?
– Ладно, молчи! Давай так: я тебя не видел, ты меня не видел! Понял? Последствий не будет! Знай, что ты у меня – на крючке! Всю подноготную твою знаю! Знаю, что ты – сосед этой девахи!
Майор тычет пальцем в сторону Оли:
– В станице Березовской живете? На одной улице, на Советской? Ты – дом 87, она – 85? Все правильно?! Одна банда!
Майор уходит, злобно хлопнув дверью.
От этого хлопка Ильин вздрагивает. Стискивает зубы, закрывает глаза. Резко садится на пол, обхватив руками голову.
В ушах – страшный, беспрерывный, убивающий звон от контузии, рев пикирующих бомбардировщиков, разрывы бомб и снарядов.
Перед его взором – поле, сплошь покрытое трупами наших солдат, без рук и ног. Рядом – мертвое тело без головы. Он щупает себя. Вроде живой! И ползет вперед – прямо по трупам. Что такое? Трупы навалены в три слоя! И уже разбухли, кишат червями! Вокруг – смертельный смрад! Слышен вой снаряда. Затем – взрыв. Трупы людей падают прямо на Ильина, вытряхивая на него тысячи страшных червей!
Ильину сразу почудилась вонь разлагающихся трупов. Странная вонь, приторная, бьющая по сердцу.
Ильин шипит:
– С-с-сука! Ковырнул рану!
