– Думаешь, это было больно? – спросил он, которого никогда не смущали неловкие вопросы. Его рука по-прежнему касалась запястья брата.
Артур пожал плечами. Неожиданно он занервничал – не столько из-за самой темы, сколько из-за интимности момента.
Кристиан убрал руку и прикоснулся к запястью Артура холодным лезвием садового ножа.
Артур замер, ожидая, что будет дальше.
Кристиан сделал глубокий вдох и провел ножом по запястью брата, правда, не слишком глубоко. Оказалось не так больно, как ожидал Артур. Не больнее обычного укола.
На месте пореза начала собираться кровь. Братья, как зачарованные, смотрели на алую линию на фоне белой кожи.
– Меня она тоже бросила, – произнес Кристиан и вложил в ладонь брата цветок.
Артур сжал пальцы в кулак, давя орхидею. Кровь из раны потекла сильнее.
– Знаю.
– Теперь моя очередь, – сказал Кристиан и сделал надрез на своем запястье.
– Что ты делаешь? – удивился Артур.
Кристиан прижал порезанное запястье к запястью Артура. Кровоточащие раны соединились. Кровь, сбежав вниз по рукам, закапала на чисто выметенный пол.
Держа фотоаппарат в свободной руке, Кристиан сделал несколько снимков: красные капли на белой кафельной плитке, смятый окровавленный цветок на скамье. Напоследок он вытянул руку вперед, чтобы оба попали в объектив, и сфотографировал себя и Артура, как они прижимаются друг к другу порезанными запястьями.
– Я никогда не покину тебя, – шепнул ему Кристиан. – Мы теперь с тобой кровные братья, отныне и навсегда…
* * *
В первый раз после того, как Артур нашел мать в ванне, полной алой воды – светлые волосы, словно водоросли, плавают на поверхности, голова откинута назад, безжизненные глаза устремлены в потолок, – он не выдержал и расплакался.
А в следующий момент чья-то рука бесцеремонно толкнула его в спину, вернув с небес на землю.
– Прочь с моего крыльца!
Обернувшись на голос, он увидел перед собой женщину средних лет в домашнем халате. На вид незнакомка была ровесницей его матери, останься та жива. Женщина резко отчитала его и прогнала с крыльца. Полы ее халата развевались на ночном ветру.
В Артуре тотчас проснулся его репортерский инстинкт.
– Вы что-нибудь видели? – спросил он.
– Не ваше дело, что я видела, а что нет! – ответила женщина и, скрестив на груди руки, смерила его колючим взглядом. – Зато мне точно не нравится, во что превратилось это, с позволения сказать, лето любви.
Позднее, когда Артур уже вовсю работал над статьей, ему в голову пришел заголовок: «Лето Любви сменилось Летом Смерти».
* * *
– О Кристиане никаких вестей, – сообщил Уэйн по телефону три дня спустя. – Ни у меня, ни у наших друзей в городе.
Артур, нахмурившись, еще крепче прижал трубку к уху, перебирая стопки полицейских рапортов и отчетов судмедэкспертизы по третьему убийству. Новую жертву – молодого человека – звали Луи Мей; он недавно приехал в Сан-Франциско из Канзас-Сити, как и Кристиан, привлеченный в Калифорнию «золотой лихорадкой» – лихорадкой свободной любви. Увы, вместо любви он встретил здесь смерть: его нашли лежащим на мостовой со вспоротым горлом и цветком в руке.
Вдруг и с Кристианом случилось то же самое? Просто его тело до сих пор не нашли…
– Но сегодня утром случилось нечто странное, – добавил Уэйн.
– Что? – Артур, выпрямившись, положил бумаги на стол.
– В безбожно ранний утренний час в мою дверь постучал незнакомый католический священник.
– Священник? Что ему было нужно?
– Он спросил меня, знаю ли я, где Кристиан и где он мог бывать ночью. Странно, не правда ли?
«Странно» – это мягко сказано. Несмотря на свое имя, Кристиан был далек от религии. Более того, не скрывал своего презрения к тем, кто благочестиво склонял колени перед равнодушным божеством, – как, например, родители Артура. С какой стати священнику интересоваться Кристианом?
Как будто услышав немой вопрос Артура, Уэйн пояснил:
– Священник сказал, что ему крайне важно найти вашего брата и поговорить с ним. По его словам, бессмертная душа Кристиана висит на волоске. Священник попросил меня передать вашему брату, что ему еще не поздно отринуть того, кем он стал, и, приняв в свое сердце Христа, тем самым обрести спасение. Он так и сказал. Это были его точные слова.
Артур сглотнул застрявший в горле комок. Слова Уэйна прозвучали эхом его собственных слов, сказанных в ту последнюю ночь, слов, которые нелегко взять обратно. Он вычитывал Кристиана, требовал, чтобы тот изменился, говорил, что путь, на который тот ступил, приведет его к одиночеству и смерти. Их ссора разгоралась, делаясь все жарче и жарче. В конце концов, каждый остался при своем мнении.
А на следующий день Кристиан бесследно исчез…
– Вам надо было видеть его глаза, – продолжил Уэйн, имея в виду священника. – Скажу вам честно, они напугали меня до смерти. Никогда не встречал подобных служителей культа. Как вы думаете, что ему было нужно?
– Понятия не имею.
Повесив трубку, Артур еще долго сидел в крошечной комнатке, которую он снимал, и разглядывал приклеенные скотчем к стене фотоснимки и газетные вырезки. Подобно Кристиану, все жертвы были молоды, двадцати с небольшим лет. Все, как один, были брюнетами красивой наружности. Артур впился взглядом в рекламный снимок Джеки Джейка. Черные волосы фолк-певца падали ему на лоб, делая похожим на Кристиана. Более того, у Джеки были точно такие же зеленые глаза.
Внезапно до Артура дошло, что у него нет ни одной фотографии брата. После той ссоры он в приступе ярости уничтожил все фотографии Кристиана. В известном смысле Артур был столь же вспыльчив и подвержен перепадам настроения, как и его мать, а значит, и столь же поспешен в суждениях.
Боже, каким глупцом он был тогда! И только теперь это понял. Ему хотелось найти Кристиана и извиниться перед ним, но, похоже, такой возможности у него никогда не будет. Своей вины ему уже не загладить…
Следующие три дня Артур с головой погрузился в изучение загадочных убийств, смутно чувствуя, что его брат каким-то образом с ними связан. Кем он был – жертвой или пособником убийцы? Последнее представлялось ему невероятным. Затем он вспомнил безумца в соборе, пытавшегося украсть фотографию певца. Что, если члены некоей сатанинской секты одурманили Кристиана наркотиками или подвергли его промывке мозгов, сделав из него безжалостного монстра?
Пытаясь найти ответы на эти вопросы, Крейн начал с орхидей. Откуда они могли появиться? Увы, в городе было полно цветочных магазинов. Артур показывал продавцам фотографию с объявления Уэйна, но никто не смог вспомнить каких-то особенных покупателей в те дни, когда произошли эти убийства. Впрочем, ничего удивительного. Стояло лето, и орхидеи сотнями покупали для танцевальных вечеринок богатеев – самодовольных, совершенно оторванных от жизни тех, кто жил на улице или в заброшенных домах или умирал, сжимая в руке цветок.
