Руби свернула на Циммер-стрит и, проехав три дома, нырнула в темный дворик.
Осеннее солнце над желто-красным Стоунпортом медленно, но верно клонилось к закату.
Город засыпал.
* * *
Покосившуюся дверь Гектора Кейси легко бы нашел среди тысяч других, даже если бы ментор избавился от украшавшего ее синего креста.
«Но это ведь символ Вестников, как можно…» – саркастически подумал бородач.
Распахнув дверь, Кейси переступил через порог и выжидающе уставился на человека, сидящего на старой ржавой койке с продавленным матрасом. Сразу за койкой находился рабочий стол, на котором стоял допотопный телефонный аппарат и лежали всевозможные бумаги.
– Брат Кейси, – посмотрев на гостя темно-зелеными глазами, рассеянно сказал хозяин. – В ожидании Исхода.
У него был длинный нос с широкими крыльями и густые брови, похожие на две жирные черные гусеницы.
– Да-да, и тебе того же, – буркнул бородач.
Он закрыл за собой и, подумав, вставил массивный крюк в петлю.
– Ты же знаешь, сюда все равно не заходят, – криво улыбнулся Гектор. – Синий крест их пугает больше, чем освободившийся джинн.
– Пугает? – фыркнул Кейси. – Опомнись, старина, никто нас не боится. Шарахаются скорей, как от безумцев.
– Безумцев… – презрительно усмехнулся Гектор. – Когда Исход завершится, безумцами будем казаться не мы, а они! Ты ведь помнишь, что на этот счет говорится в «Истине»?
Хозяин лачуги спрыгнул с кровати и, опустившись на четвереньки, сунул правую руку под кровать.
– Помню, конечно… – тихо сказал бородач, но ментор его то ли не слышал, то ли осознанно игнорировал.
– Вот она, прародительница всех правд! – торжественно объявил хозяин лачуги.
Он наконец вытащил из-под койки толстую книгу в черной матовой обложке. Корешок ее украшала горделивая надпись «Истина первоначальная». Это был труд, ставший основой для всего движения Вестников. В книге описывался процесс Исхода – разумеется, не подробно, а намеками, туманными фразами, которые читатель мог толковать как заблагорассудится. Проще говоря, как и всякий пророческий трактат, «Истина…» предсказывала будущее с той же точностью, с которой бинокль помогал определить расстояние до солнца.
И тем не менее нашлись люди, которые поверили автору трактата, Адаму Ковингтону. Пока их было не так чтобы очень много, но чем чаще жители Вандерсайда сталкивались с утечками магии, тем больший интерес вызывало у них движение Вестников. У фанатиков вроде Гектора «Истина» и вовсе была настольной книгой; из того экземпляра, который ментор хранил под кроватью, торчала наружу целая куча закладок, отчего трактат напоминал странного канцелярского ежа.
– Помнишь это место? – спросил хозяин лачуги.
Вскочив с пола, он раскрыл книгу на середине и поднес к листу длинный крючковатый палец:
– «Маги всех пород превратятся в бессмысленных неучей. Стремительно теряя возможность колдовать, они станут бесполезным сбродом, а альбиносы, к волшбе чувствительные, напротив, расправят плечи и будут востребованы всеми – каждый захочет узнать, сколько магии у него осталось. Такие перемены возвестят о начале Исхода – процесса, за которым последует…»
– Давай сегодня обойдемся без чтения любимых мест, ладно? – перебил хозяина Кейси. – Я к тебе по делу. Срочному.
Гектор нехотя закрыл книгу.
– Что стряслось?
– Помнишь, вчера я просил узнать, где живет тот профсоюзный громила, Стивен? Ну который доставал моего приятеля-альбиноса?
– Помню, – медленно кивнул хозяин.
– Сегодня утром кто-то поджег подвал, где живет альбинос.
– Серьезно?
– Угу. А хуже всего, что я был там, внизу, но, по счастью, вышел за… в общем, вышел, а если бы не вышел, то точно там и сгорел бы.
– Звучит… не очень. Но при чем тут Стивен? Не думаешь же ты, что он…
– Думаю. Буквально вчера один таксист рассказал, что его товарищу профсоюзные мудаки подрезали тормоза на машине. Все кончилось кладбищем.
– Надо же… Не думал я, что все… настолько серьезно.
– Как видишь, серьезней некуда. В общем, я хочу наведаться к этому типу сегодня вечером и доходчиво объяснить, как пользоваться спичками, но для этого мне нужен адрес…
– Понял. Ну сейчас узнаю, – помедлив, неуверенно сказал хозяин.
Оставив книгу на койке, он поднялся и подошел к столу, на котором стоял телефонный аппарат. Поднеся трубку к уху, Гектор по памяти набрал номер.
– Алло! – воскликнул он после недолгой паузы. – Брат Теренс? Это брат Гектор. В ожидании Исхода! Скажи, будь добр, узнал ли ты, где живет тот парень, Стивен из профсоюза? Ага… узнал, значит…
Кейси, заслышав это, оживился и подошел поближе. Гектор оглянулся через плечо, улыбнулся собрату и, подвинув к себе лист, взял со стола карандаш.
– Пишу, диктуй… Ага… Спасибо, брат Теренс. Вестники сегодня – Вестники всегда…
Гектор положил трубку на рычаг и протянул лист с адресом Кейси:
– Держи.
Пробежав текст глазами, бородач тихо хмыкнул.
– Гиблым людям – гиблые места, стало быть… – буркнул он, посмотрев на хозяина исподлобья. – Теренс не сказал, где раздобыл эту информацию?
– Разве это так важно – где?
– Само по себе – не особо… А впрочем, ладно. – Кейси сжал лист в руке. – Благодарю тебя, брат Гектор, и брата Теренса поблагодари от меня. Заглянем к этому типу вечерком, пусть знает, как опасно играть с огнем…
Бородач развернулся и пошел к выходу.
– Так а где сейчас твой альбинос? – наблюдая за тем, как гость возится с дверным крюком, осведомился Гектор.
Кейси вздрогнул, оглянулся через плечо.
– Ну где… дома.
– Так его дом же сгорел?
– Так он у меня дома, – буркнул бородач и снова отвернулся к двери.
Судя по тону, он не горел желанием что-то еще рассказывать про альбиноса, но Гектор, похоже, смолкать не собирался.
– Мне кажется или ты испытываешь к этому альбиносу какие-то очень… своеобразные чувства? – медленно спросил хозяин.
Тут уж Кейси не выдержал – круто развернувшись, он подошел к собрату вплотную и прошипел:
– Ты на что это намекаешь, брат Гектор?
– Что ты слишком уж… привязался к этому альбиносу, – ответил хозяин.
Он пытался казаться спокойным, однако голос его заметно дрожал: Гектор, хоть и был ментором, все равно побаивался своенравного Кейси.
– Подозрительно быстро, я бы сказал, – добавил хозяин.
Бородач протяжно скрипнул зубами, и Гектор невольно втянул голову в плечи, однако Кейси сдержался; развернувшись, он снова устремился к двери, на ходу бросив:
