«Удивительно, что дядюшка Луис меня тогда не прибил: меньшее, чего он хотел бы, – чтобы его племянник стал вором…»
Названный Уотсоном заметил друзей далеко не сразу, а когда все-таки заметил, тут же смутился и, стыдливо потупив взор, отступил обратно в полумрак комнаты. Нельсон повернул голову… и наткнулся на взгляд Клары – обиженный, злой и одновременно усталый. Казалось, она, как смертельно раненый зверь, сейчас выплеснет всю оставшуюся ненависть на врага и преспокойно умрет. И снова Нельсон почувствовал себя неловко – пусть не он залепил девушке в нос, но ничто не мешало ему вступиться за нее и покарать виновника.
– Ты как? – вдруг спросил Скотти у Клары.
Его слова подействовали, как заклятье: взгляд проститутки тут же прояснился, и на Ригана она посмотрела уже без ненависти, пусть и неохотно.
– Нормально, Скотти, – буркнула, шмыгнув носом. – Старина Уотсон у нас просто слишком импульсивный. Иногда ему буквально… сносит крышу. Бывает, че уж.
– Если хочешь, я могу на пальцах объяснить ему, что надо держать себя в руках, – покосившись в сторону двери, за которой спрятался толстяк, хмуро сказал Скотти.
– Да не надо ему ничего объяснять, – фыркнула Клара. – Он… и правда не нарочно. Лучше одолжите мне сигаретку… давай, Зои, я знаю, у тебя есть.
Клара снова повернулась к девушке за стойкой.
– И гребаных салфеток мне дай, а то я тут на хрен все кровью залью!
Зои тут же засуетилась и принялась торопливо выдвигать один ящик стола за другим.
– Держись, Клара, – сказал Скотти.
Проходя мимо девушки, он сжал ее руку в своей – в знак поддержки.
– Спасибо, Скотти, – благодарно улыбнулась проститутка. – Заходи, если что. Ты же знаешь, я всегда готова…
– Знаю, – не дав ей закончить, мягко произнес тощий пройдоха.
Клара широко улыбнулась и, кивнув Нельсону, отвернулась.
– О чем это она? – спросил проходимец, едва они оказались снаружи.
– О том, что хотела бы… снова меня увидеть, – глядя в сторону, ответил Скотти.
– Снова?
– Ну… да. Так говорят, когда что-то происходит не в первый раз.
– По-твоему, я не знаю, что значит «снова»?
– Ну мало ли.
– Ты прекрасно понимаешь, что я не про то.
– Понимаю.
– И?
– Ну… я бывал у нее… пару раз.
– И к чему она «всегда готова»?
– К сексу, к чему же еще? – хмыкнул Скотти. – Или ты думал, мы с ней в шахматы играем? Хотя однажды было дело, да…
– Я думал… а впрочем, не важно. Надо ехать к Вивиан, пока миссис Райт не осенило все-таки ей позвонить.
– Думаешь, Дин у нее?
– Угу. Ты тоже?
Кивок.
– Хорошо бы, чтоб так оно и было. И чтобы «ищейка» была при нем.
– А еще там совершенно случайно окажется Доминик Орвиль и гора дорогущих артефактов, которые позволят нам безбедно дожить до старости, – фыркнул Скотти. – Давай смотреть на вещи реальней: если там будет хотя бы Дин Картер, это уже успех.
– Согласен…
За разговором друзья не заметили, как достигли подворотни, где их дожидалась трехколесная самоходка Нельсона. Проходимец уселся за руль и вытащил ключ.
– Иди ты на хрен, Уотсон! – послышался из окна вопль Клары. – Второй раз за десять минут? Серьезно?
– Весело у них там, – заметил Нельсон, скосив глаза на бордель.
– Миссис Райт не молодеет, – усаживаясь на боковое сиденье, со вздохом сказал Скотти. – За всем уследить уже не может. Не удивлюсь, если этот Уотсон – кто-то из прихвостней Гудмана, и обслуживают его тут только из уважения к боссу…
– Я и говорю – весело, – пробормотал Нельсон.
Он завел мотор и, выжав педаль газа, выгнал самоходку из проулка.
«Интересно, а к Вивиан когда-нибудь приставали люди Гудмана?»
Всю дорогу к дому старой подруги Нельсон вспоминал серые глаза Клары – глаза человека, давно смирившегося с тем, что по-другому не будет и странный Уотсон будет приходить снова и снова…
Пока в один прекрасный день не прибьет.
Разумеется, не нарочно.
* * *
– Все будет хорошо, Томми, не переживай, – заверял Кейси.
Они сидели у Измерителя дома, на его старой тахте, плечом к плечу и не спеша пили вино из болотно-зеленых бутылок. При всей своей дешевизне пойло оказалось вполне пристойным и употреблялось легко и вкусно.
– Поверь, я… многое в жизни видел… – продолжал Кейси.
Язык его уже порядочно заплетался, но слова по-прежнему были более-менее ясны. Измеритель, по крайней мере, понимал все, что ему говорит бородатый друг.
«Друг…» – мысленно повторил Томас, будто пробуя слово на вкус.
У альбиносов практически нет друзей среди обычных людей – по вполне понятным причинам. Даже редкие исключения, вроде Ребекки, относятся к Измерителям положительно, но все равно по-особенному. А вот Кейси…
«Черт его знает, почему он так спокоен. Кажется, ни разу даже не заострил внимание на моем цвете кожи… Нет, раз было – когда я сказал, что меня в бар не пустят. Но это раз всего, и то он просто констатировал факт…»
– И, конечно, не хочется мне, чтоб ты сам туда завтра шел… – со вздохом сказал бородач.
– Думаешь, Патрик может быть опасен?
– Он сам – вряд ли, но что, если у него какие-то… друганы есть, типа Стивена? Мало ли… После истории того таксюги я уже ничему не удивлюсь, чессказать…
– А мне че-то до сих пор не верится, что профсоюз просто… просто убивает тех, кто не хочет ему платить, – с трудом подбирая слова, пробормотал Томас.
– О, да это, парень, старо, как мир! – хмыкнул Кейси. – Практически все тут делается ради баксов. Профсоюзные эти – те же бандиты, а под порядочных просто косят. И хрен знает, что им на ум придет уже завтра. Скажут сверху, чтоб завалили Измерителя, – завалят легко. И меня прицепом…
Томас вздрогнул. Казалось, Кейси говорит, просто чтобы выговориться, изливает наружу все свои переживания и печали, не особенно задумываясь о том, что эти слова могут окончательно вогнать собеседника в депрессию. Томас, что греха таить, уже и так был на грани срыва; единственное, что удерживало его на зыбкой границе здравомыслия, – это надежда на завтрашнюю встречу с Патриком. Пока тот не разочаровал, Измеритель будет продолжать надеяться.
«Ну а что еще мне остается?…»
Но темные мысли, разумеется, продолжали отравлять мозг альбиноса. Что делать, если завтрашняя беседа со старым другом закончится ничем? Или, допустим, наоборот, все получится и Томас станет нормальным, как Патрик… что тогда сделает Стивен? Просто отстанет? Или же от обиды и досады пришьет бывшего альбиноса?
