Снова продвигаемся вперед. Я вскакиваю и бегу через луга и свекольные поля, перепрыгиваю через окопы, переползаю через проволоку и живую изгородь… Длинный окоп вижу перед собой, прыгаю в него, передо мной, сзади, слева и справа в окоп прыгают другие. Подо мной мертвые и раненые англичане. Теперь я понял, почему я прыгнул на что-то мягкое.
Мы начали атаку… Мы молниеносно продвинулись вперед по полям и после кровавого рукопашного боя выбили англичан одного за другим из окопа. Многие сдаются. Кто не сдается, того уничтожают. Мы очищаем окоп за окопом. Наконец мы добрались до большой дороги. Слева и справа от нас молодой лес. Итак, вперед, в лес. Доходим до места, где кончается лес и дальше идет открытая дорога. Слева – несколько усадеб, которые пока ещё не заняты, и на нас обрушивается страшный огонь. Наши один за другим падают».
Когда начинаешь сопоставлять исторические факты, то первое, что бросается в глаза, так это случайность, или странное стечение обстоятельств, обладающих особым почти мистическим значением. Создается впечатление, что в общем потоке исторического времени существуют провалы, сродни космическим черным дырам, где всякий здравый смысл отступает, а сама история сплетается тонкими женскими пальцами по воле невидимой капризной богини Судьбы. Как завяжется узелок, так и будет. И пусть гадают историки, чтобы это все могло значить.
К таким провалам в общем историческом потоке времени можно отнести и следующий весьма примечательный эпизод. В ноябре 1980 года лондонский дом аукционов Сотби’с выставил на продажу за 70 000 марок в пересчете с фунтов стерлингов «Крест Виктория» бывшего британского ефрейтора Генри Тэнди, который утверждал, что он в окопной схватке один на один из жалости оставил в живых Гитлера в одном из сражений на Ипре. Генри Тенди стало жалко «полуслепого, шатающегося, отравленного газом» будущего фюрера. Уже намного позднее бравый английский солдат узнал во всесильном диктаторе с характерными усиками и зачесом на левую сторону своего изможденного врага. Получается, что один ефрейтор мог спасти мир, но не сделал этого из соображений гуманности, а другой решил погубить этом мир, и почти добился своей цели. Так, в окопах Первой мировой, в буквальном смысле, плелись судьбы всего человечества.
А пока солдаты убивали друг друга, не подозревая, что среди них находится будущий всесильный диктатор, штабная война продолжала набирать силу, и в декабре 1915 года был подготовлен проект плана боевых действий Антанты на следующий 1916 год. Союзники надеялись предпринять одновременное наступление как на Западе, так и на Востоке. Они рассчитывали также и на помощь Италии, которая вступила в войну в мае 1915 года на стороне Антанты.
Жоффр оставил безрезультатные попытки разрушить германский клин с боков и решил с помощью англичан, численность которых постепенно увеличивалась, атаковать немцев в лоб. Предполагалось, что англичане нанесут удар к северу от реки Соммы, а французы – к югу. Но и германское командование не сидело сложа руки и готовилось также перейти в атаку. Готовилась ещё одна серия бессмысленных военных операций, в результате которых можно было отвоевать лишь несколько километров болотной грязи. Проблема состояла в том, что коммуникации наступающей армии проходили через разрушенную вдребезги зону неприятельской обороны. Даже если эти коммуникации не попадали под огонь с флангов, доставка через месиво разрушенных окопов боепитания и подкреплений вызывала серьезные сложности. По сути дела, шла безнадежная гонка: наступающие пытались протолкнуть свои резервы через «бутылочное горлышко» зоны прорыва, в то время как обороняющийся подвозил свои резервы к участку боев по нетронутым железным и шоссейным дорогам. Естественно, вскоре силы сторон уравнивались и наступление прекращалось.
Генералам и невдомёк было, что преодолеть позиционную войну они не в состоянии, так как войска были лишены достаточной подвижности. Развитие военной техники на тот период не позволяло широко использовать механический транспорт на местности, перекопанной окопами и разрушаемой боями. Лишь спустя десятилетия были созданы образцы танков и самолетов, способных справиться с теми трудностями, которые и сковывали войска во время Первой мировой, загоняя их в кровавый тупик.
Не возможно ответить на вопрос, кто первый предложил саму идею танка. Машины эти получили свое название из соображений секретности. Первые модели перевозили на фронт по железной дороге под видом цистерн с водой для Ближнего Востока (от англ. tank – цистерна). В конце августа 1916 года во Францию было отправлено 60 танков, которые получили боевое крещение 15 сентября во время сражения на Сомме. Впрочем, результаты были достаточно противоречивыми. Первые английские модели были названы «Самец» и «Самка». Французы охотно переняли изобретение англичан и вскоре изготовили собственные модели. Различие состояло в том, что англичане использовали танки для прямой поддержки пехоты, а французы относились к своим моделям «Шнайдер» и «Сан-Шамон» как к самоходной артиллерии. Первые танки отличались слабой подвижностью и ненадежностью механической части. Однако и французы, и англичане продолжали усовершенствовать свои модели и вскоре был создан более мобильный и легкий танк «Рено». Именно он и стал впервые напоминать не допотопного динозавра, а нечто похожее на современную боевую машину.
В последовательную стратегическую концепцию идею использования танков превратили Фуллер и У. Черчиль. И если в Первой мировой войне концепция подвижности была реализована в недостаточной мере, то следующая война тех же противников стала войной танков.
Если бы конструкторам Германии, а в последствии и других стран, не удалось бы решить принципиальные технические вопросы в области боевой наступательной техники, то вряд ли бы человечеству ещё раз захотелось повторить опыт окопного безумия. Можно сказать, что именно танки и самолеты, ставшие на много совершеннее своих первых образцов, и соблазнили некоторых военных стратегов Германии во второй раз попробовать осуществить идею Блицкрига.
Глава XIV
Подсчитанная смерть
Оказавшись в кровавом тупике окопной войны, воюющие стороны активно начали разрабатывать планы по преодолению сложившейся ситуации. Но, как уже говорилось выше, из-за отсутствия необходимых технических средств было невозможно найти выход из запутанного лабиринта траншей, которыми была перекопана почти вся Западная Европа. И тогда очень популярной стала так называемая стратегия «размена». Она была разработана Антантей и опиралась на численное и материальное превосходство союзников. Предполагалось ценой собственных громадных потерь вызвать адекватные потери противника, которые оказались бы более чувствительными для него ввиду нехватки живой силы. По этой концепции фронт должен был развалиться сам собой, когда будут исчерпаны все ресурсы.
Эту идею руководители Антанты осуществляли вполне сознательно и достигли катастрофических результатов в России, Италии и даже во Франции. По окончании войны считалось, что во Франции один погибший приходится на 28 человек, то есть почти каждый тридцатый француз заплатил своей жизнью за эту стратегию «размена».
Генералы Антанты не учли того, что, во-первых, «размен» с немцами получался, как правило, далеко не в пользу союзников. В промышленном отношении Германия лучше всех была готова к массовому истреблению. Уже к концу 1914 года свыше 7 500 крупных предприятий металлургической, машиностроительной, автомобильной, химической и других отраслей промышленности были переведены на выпуск продукции военного назначения. Только для производства артиллерийского оружия было использовано 182 завода. Детали к винтовкам изготовлялись на 150 частных заводах. Быстрая перестройка промышленности позволила немцам с начала 1915 года производить ежемесячно 100 000 винтовок, 800 пулеметов, 2 900 орудийных стволов и до 7, 5 миллионов снарядов, что обеспечивало в основном потребности армии в этих видах оружия и боеприпасов. Так, когда Германия в самом начале войны, не рассчитывая на то, что она будет воевать целых четыре года, вдруг израсходовала весь свой стратегический запас селитры, ввозимой из Чили и необходимой для производства пороха, то К. Бош и Ф. Габер, будущие основатели химического концерна «И. Г. Фарбен», осуществили два технологических прорыва. Это была разработка отравляющих газов и массовое производство синтетической формы нитрата. Отныне синтетические нитраты давали возможность Германии не испытывать нехватки в порохе, а, значит, и в снарядах, с помощью которых и было уничтожено больше всего живой силы врага.
