Ане ответила:
– Л-люди… вельможи, который бан-риону везёт…
Вельможе этому, по мнению Волкодава, следовало бы выпустить
кишки. И заставить измерять их шагами, пока не иссякнет в нём жизнь. Поступить
так с Лучезаром было не в его власти. К великому сожалению.
– Если я отведу тебя домой или к жениху, будет
переполох. А то вовсе драка, – сказал он Ане. – Здешнее племя
галирадского рига руку двести лет держит… что ж, насмерть ссориться из-за
одного говнюка? Так ведь и не вышло у него ничего… А за твою обиду я с ними
довольно, кажется, поквитался…
Вельхинка посмотрела на него, явно вспоминая мгновенную и
весьма жестокую расправу, которую он только что учинил у неё на глазах. Быть
может, наказанные снова начнут задирать парней и пугать девок. Но будет это ещё
очень нескоро.
– Куда же? – шёпотом спросила Ане, робея и боясь
думать, не потребует ли заступник награды. Мало с веннами зналась, хмыкнул в
бороду Волкодав. Потом вспомнил, что Волк тоже был венном.
– Во двор бан-рионы, – сказал он вслух. –
Нам, телохранителям, там амбар отвели… Поспишь до утра, никто близко не
подойдёт. Свои спросят, где была, скажешь, вернулась государыне послужить.
Поняла?
Они возвратились в Ключинку уже знакомым Волкодаву путём:
через заливной луг, вверх по откосу, потом через тын. Молодая вельхинка
оказалась невеликой мастерицей лазить по заборам. Пришлось венну подсаживать её
наверх, потом ловить на руки. Прикосновение тёплого девичьего тела и смущало, и
радовало его. Ане зацепилась подолом за острую верхушку обтёсанного бревна и,
соскакивая вниз, доконала без того изодранную рубашку. Волкодав даже в темноте
разглядел, как она покраснела, пряча от него оголившиеся коленки.
Когда они добрались до двора, выяснилось, что он успел-таки
кое-чему научить своих подопечных. Стороннему взгляду могло показаться, будто
двор был вовсе безлюден, только возле амбара теплился кем-то оставленный
костерок. Но стоило подойти поближе, и у ворот неслышно сгустились две рослые
тени.
При виде спутницы Волкодава, выглядевшей так, словно её
дикие звери кусали, у братьев округлились глаза. Они, конечно, сразу признали в
ней рыжеволосую невесту Кетарна и загорелись разузнать, что же случилось. Но
венн, не вдаваясь в объяснения, повёл девушку к амбару, и близнецы остереглись
расспрашивать.
Волкодав притворил дверь и зажёг в углу светец. Лучина
разгорелась, озарив чистые мазаные стены, опрятный берестяной пол и три
разложенные меховые постели. Ане выйдет замуж за Кетарна и много лет будет
входить сюда как хозяйка, и всякий раз ей будет вспоминаться самая, самая
первая ночь, проведённая в этих стенах.
Волкодав без большого восторга оглядел своё ложе, нашёл его
не вполне подходящим для молодой девушки и, дотянувшись, снял с деревянного
гвоздика свой серый, на мягком меху, дарёный замшевый плащ.
– На, устраивайся, – сказал он вельхинке,
протягивая ей плащ. – Сейчас одеться принесу.
Ане, достаточно успокоившаяся, чтобы начать думать на сей
счёт, встрепенулась и хотела поблагодарить. Но венн уже закрыл за собой дверь.
* * *
Вельхи не устраивали в своих домах внутренних перегородок,
предпочитая плотные тканые занавеси, которые они искусно и с большой выдумкой
расшивали. При этом особенно ценились те, что не имели ни лица, ни изнанки:
вышивка получалась двусторонней. Такие-то занавеси, изделие лучших мастериц,
разгораживали хоромину кнесинки на две половины. Главную, где помещалась сама
госпожа, и прихожую, где ночевали служанки. Ни одна из девушек не проснулась,
когда тихо отворилась дверь и вошёл Волкодав. Только старая нянька, у изголовья
которой не погасал масляный светильничек, сразу открыла глаза, а потом
встревоженно приподнялась на локте. До сих пор у телохранителя не было привычки
врываться в покои кнесинки по ночам. Значит, что-то случилось. Потоп, пожар,
враги!..
Волкодав приложил палец к губам и успокаивающе кивнул
старухе, потом подошёл к ней, перешагивая через мирно посапывающих служанок, и
опустился рядом на корточки.
– Бабушка, – сказал он ей шёпотом, – не
найдётся ли запасной рубахи, которая не особенно нужна госпоже?
– Тебе-то зачем? – тоже шёпотом подозрительно
осведомилась Хайгал.
Волкодав пояснил:
– Тут хорошей девушке одёжку порвали, одарить надо бы.
Старуха проворно выбралась из-под одеяла, явив неизменные
чёрные шаровары, и прошуршала босыми пятками к большому лубяному коробу,
поставленному возле стены.
– Что за девушка? – деловито спросила она
Волкодава.
– Рыженькая… невесткой будет старейшине. Ане зовут.
Бабка что-то проворчала себе под нос, порылась в глубине
короба и спустя некоторое время развернула перед ним нарядную новенькую рубаху,
шёлковую, ярко-зелёную, на сольвеннский лад вышитую по рукавам и вороту
бледно-голубой ниткой:
– Довольно ли хороша?
Может, кнесинка надевала её один раз, а может, вовсе не
знала, что у неё есть ещё и такая.
– Спасибо, бабушка, вот уж выручила, –
поблагодарил Волкодав, забирая рубаху.
Нянька вдруг хитровато повела на него блестящими, как уголь,
глазами:
– Тем, кто на девку зарился, небось головы поотрывал?
Волкодав усмехнулся:
– Головы не головы, но поотрывал. Не то, правда, что
надо бы.
Старуха хихикнула, но убоялась разбудить служанок и замахала
на него рукой:
– Ступай, ну тебя!..
Волкодав принёс вельхинке рубашку и дал переодеться, потом
отобрал порванную и унёс во двор. Там он сел возле костерка, оживил его парой
поленьев и стал бросать в огонь кусочки измызганной ткани. Он подумал о том,
что трое увечных, скорее всего, только-только выбирались из лесу, скрежеща от
боли зубами и предчувствуя, как ещё наградит их Лучезар. Волкодав улыбнулся.
Чужая невеста, целая и невредимая, лежала, свернувшись калачиком, в амбаре у
него за спиной. Он пообещал ей, что будет недалеко. И, кажется, беспокоиться
пока было не о чем.
Его улыбка не ускользнула от внимания близнецов. Скоро они
присели рядом с ним у огня, и Лихобор спросил:
– Кто же это её так, Волкодав?
– Лучезаровичи, – ответил наставник.
– И много их… было? – спросил Лихослав.
Венн пожал плечами:
– Да не особенно. Трое.
У парней разгорелись глаза:
– И ты их… один? Всех?
– Если бы не всех, здесь бы не сидел, – сказал
Волкодав. И спохватился: – Ни полслова чтоб мне никому!
Близнецы обиженно переглянулись: наставник всё ещё держал их
за несмышлёных юнцов, которым надо напоминать самые простые истины. И разом
кивнули льняными лохматыми головами.
