Волкодав сразу поднялся, кланяясь государыне. Левый не
поклонился. Он смотрел только на Волкодава, не отводя глаз, и во взгляде его
была смерть.
– Оставь, Лучезар! – сказала кнесинка. – Это
мой телохранитель. Он сидит здесь потому, что я так приказала.
Левый опустил длинные ресницы, а когда вновь поднял их, на
лице было уже совсем другое выражение. Томное и презрительное.
– А, вот оно что, – проговорил он лениво. – Я
же не знал, сестра. И зачем, думаю, проходимцу тут торчать? Ещё украдёт что…
Кнесинка быстро и с испугом покосилась на Волкодава. Тот
стоял, как глухой, с деревянным лицом.
– Не обижай его, он ничем этого не заслужил, –
сказала она Лучезару. И повернулась к телохранителю: – А ты что молчишь?
Волкодав пожал плечами:
– Так я ведь на службе, государыня. Я тебя стерегу… а
не себя от всякого болтуна… – Левый, в жизни своей, вероятно, не слыхавший
подобного обращения, на миг онемел, и Волкодав медленно, с удовольствием
докончил: – Вот если бы он на тебя умышлять вздумал, я бы ему сразу голову
оторвал.
Кулак боярина метнулся к его подбородку, но подставленная
ладонь погасила удар. Волкодав в полной мере владел искусством бесить
соперника, вроде не причиняя ему вреда, но и к себе прикоснуться не позволяя.
Лучезар попытался достать его левой, но венн отбросил руку боярина, а потом
поймал его локти и притиснул к бокам. Волкодав знал сотни уловок, позволявших
скрутить Левого куда надёжней и проще. Он нарочно выбрал самую невыгодную. Ещё
не хватало сразу показывать Лучезару всё, на что он, Волкодав, был способен.
Пускай Лучезар показывает. Если умеет. А он, скорее всего, умеет. Да и разумно
ли вовсе унижать его при «сестре»…
Лучезар, конечно, драться был далеко не дурак. Венн сразу
понял, на какого противника напоролся. Витязь – это не городской стражник,
вчерашний тестомес, ещё не отмывшийся от муки. Это – воин. И воинами с колыбели
воспитан. Самому кнесу любимый приёмный сын, если не побратим. Боец из бойцов,
всякому ратоборству обученный. Лучезар был сноровист и могуч… Вот только почему
он двигался, словно с похмелья? Боярин зарычал и рванулся освободиться…
Волкодав удержал его без особых хитростей, хотя и с трудом.
По счастью, борьба продолжалась какие-то мгновения. Кнесинка
Елень бесстрашно сбежала к ним с крыльца. Псов грызущихся разнимать, подумалось
Волкодаву. Он оттолкнул боярина и сам отступил назад, тяжело дыша. Сейчас она
велит ему навсегда убираться с глаз. И будет, несомненно, права. Его она прежде
видела всего-то три раза. А Левый её сестрой называет. Рассказывать ей про
старую вельхинку Волкодав не собирался.
– Ступай, Лучезар, – сказала вдруг молодая
правительница. – Ступай себе.
И боярин ушёл. Он дрожал от ярости и озирался на каждом
шагу. Но ни слова более не добавил.
Волкодав смотрел в спину кнесинке и тоже молчал, ожидая
заслуженной расправы. И тут… сперва он ощутил в одной ноздре хорошо знакомую
сырость, потом поднял руку, увидел на пальце ярко-алую каплю и понял, что
Левый, сам того не ведая, ему всё-таки отомстил. Короткое, но лютое напряжение
дало себя знать. Так нередко бывало с тех пор, как в каменоломне ему покалечили
нос. И всегда это случалось в самый неподходящий момент. Ругаясь про себя,
Волкодав выдернул из поясного кармашка всегда хранившуюся там тряпочку и стал
заталкивать её в нос. Хорошо ещё, вовремя спохватился и не осквернил кровью ни
крыльцо, ни новенький дарёный чехол…
Кнесинка обернулась к нему, и глаза у неё округлились.
– Прости, госпожа, – виновато проговорил Волкодав,
и в самом деле готовый провалиться сквозь землю.
Девушка быстро оглядела двор – не видит ли кто – и
решительно схватила его за руку:
– Пойдём!
Её пальцы не сошлись у него на запястье, но пожатие было
крепкое. Она потащила венна на крыльцо, потом в дверь и дальше в покои.
– Нянюшка! – окликнула она на ходу. – Принеси
водицы холодной!.. А ты садись. – Это относилось уже к Волкодаву, и он
послушно сел на скамью у самого входа.
Из другой комнаты выглянула старуха, посмотрела на него,
вновь скрылась и наконец вышла с пузатым глиняным кувшином и большой глиняной
миской.
– Хорош заступничек… – ворчала она вполголоса, но
так, чтобы он слышал. – Самому няньки нужны…
– Запрокинь голову, – велела кнесинка Волкодаву.
– А ты иди, дитятко, – погнала её старуха. –
Иди, не марайся.
Она утвердила миску у него на коленях, плеснула ледяной
воды, дёрнула Волкодава за волосы, заставляя нагнуться пониже, смочила тряпицу
и приложила ему к переносью. Потом цепко схватила за средний палец и туго
перетянула ниткой по нижнему краю ногтя.
– Спасибо, бабушка, – пробормотал он гнусаво.
Человек, у которого идёт из носу кровь, жалок и очень
некрасив. Выгонит, с отчаянием думал Волкодав, следя, как редеют падающие в
миску капли. Как есть выгонит. Да и правильно сделает. Дружину верную
приобидел, с боярином ссору затеял, а теперь ещё и срамным зрелищем оскорбил.
На что ей…
– Как ты?.. – спросила кнесинка. Волкодав поднял
глаза. Она смотрела на него с искренним состраданием. – Как, лучше тебе?..
Да с чего хоть?..
Волкодав неохотно ответил:
– Поломали когда-то, с тех пор и бывает.
– Молодь бесстыжая, – заворчала старуха. –
Беспрочее. Всё по корчмам, всё вам кулаками махать… Нет бы дома сидеть, отца с
матерью радовать…
Волкодав промолчал. Кровь наконец успокоилась; он осторожно
прочистил ноздрю и на всякий случай загнал внутрь свежую тряпочку. Если не
очень присматриваться, со стороны и не заметишь. Нянька унесла миску и
полотенце. Волкодав встал, и тут кнесинка заметила кольчугу, видневшуюся из-под
чехла.
– Это-то зачем? – изумилась она. – От кого?
Сними, люди добрые засмеют. Совсем, скажут, умом рехнулась…
Говоря так, она слегка покраснела, и Волкодав понял, что
досужая болтовня её всё-таки задевала. И правда, чего только не скажут острые
на язык галирадцы, углядев при любимой кнесинке телохранителя-венна,
снаряжённого, точно сейчас в бой! Ещё, посмеются, шлем бы нацепил. Можно
подумать, на неё три раза в день нападают! Волкодав расстегнул ремень и стащил
с себя чехол, потом и кольчугу.
– Положи тут, – сказала кнесинка. – Вернёмся,
заберёшь.
– Хлопот тебе из-за меня, госпожа, – сказал
Волкодав.
Кнесинка только махнула рукой:
– Поди в конюшню, я конюху велела коня тебе какого
следует подобрать.
Волкодав поклонился и вышел.
Когда стала собираться свита, он приметил среди русоголовых
сольвеннов смуглого чернявого халисунца, дородного и одетого вовсе не
по-воински. Волкодав захотел узнать, кто это такой, но тут как раз появился
Крут, и венн сразу подошёл к нему.
