В берестяной книжке, которую он по-прежнему всюду таскал с
собой, осталась непрочитанной одна-единственная страница.
Последняя.
За многие века море выгрызло под Туманной Скалой настоящий
котёл. Волны врывались в него, наседая друг на дружку, и так обрушивались на
гладкие гранитные стены, что брызги и пена порой достигали тропы. Зимой,
наверное, сосульки здесь намерзали невообразимыми бородами. Океан неистово
ломился внутрь суши, и порой под его напором вся масса воды, не находившая
выхода из каменного тупика, принималась тяжело раскачиваться взад и вперёд.
Море угрожающе клокотало и пятилось так, что над вздыбленной поверхностью
выступали макушки затопленных скал. Тогда снаружи начинала вспухать водяная
гора. Она росла и росла, потом вскидывалась клубящимся гребнем и наконец
обрушивалась вперёд. Тут уж вправду содрогались утёсы, а путники силились
вжаться в твердь, пытаясь как-нибудь успокоить храпящих коней. Морской Хозяин
бесчинствовал глубоко внизу, но каждый раз казалось, будто непомерная волна
вот-вот слизнёт всех со скалы. Или попросту разнесёт в пыль карниз под ногами…
Если бы не двое кудесников, умевших приглушить испуг
лошадей, те давно обеспамятели бы от страха, вырвались из рук и, конечно,
погибли бы. Но присутствие Ниилит и Тилорна делало своё дело: беглецы
продвигались вперёд. Хотя и медленно. Слишком медленно.
Волкодав погоню не услышал. И не увидел, хотя на востоке уже
вовсю разгоралась заря. Он её просто почувствовал. Тот не воин, кто не ощущает
приближения опасности и позволяет застать себя врасплох. Венн оглянулся назад и
вздохнул, припомнив десяток очень удобных мест, где, будь у него вторая рука и
в ней лук, он один взялся бы остановить приличный отряд. И притом уложить
народу по числу стрел в туле, а то и побольше. Он не считал себя великим
стрелком, бывали и метче. Но на этой тропе человека было достаточно
подтолкнуть, а то и пугнуть, заставить поскользнуться, потерять равновесие. И
гибель его будет такова, что остальные задумаются, надо ли рваться вперёд.
Знал бы где, соломки бы подстелил, подумал он зло. И почему
я заранее не попросил Вароха сделать пращу?..
Волкодав выгнал из-за пазухи Мыша, и проворный зверёк
взлетел ему на голову. До подножия Туманной Скалы оставалось всего несколько
сотен шагов.
В начале подъёма Тилорн то и дело оглядывался, проверяя, как
там Волкодав. Но венн шёл уверенно и легко, хотя раны наверняка его мучили.
Потом Тилорну стало вовсе не до него. Два коня, порученные мудрецу, требовали
полного сосредоточения. Тропа огибала плечо утёса, одновременно круто
устремляясь наверх. Здесь Волкодав решил, что лучшего места для встречи с
Лучезаровичами ему не найти, и остановился. Тилорна он предупреждать не стал,
только провожал учёного взглядом, пока тот не скрылся в очередной расщелине. Ну
вот и слава Богам. А то ведь ума хватит ввязаться.
Набрать подходящих камней внизу Волкодав не догадался, а здесь
это оказалось непросто. Всё же он разыскал увесистый осколок гранита, подкинул
его несколько раз на ладони и приготовился метнуть в лоб первому, кто появится
из-за поворота. Способность различать тихий звук среди грохота пока ещё его не
покинула, и скоро, несмотря на гул моря, он расслышал за каменным ребром
приглушённую ругань, шарканье шагов и звяканье металла. Ближе… Ещё ближе…
Волкодав изготовился для броска… Мыш спутал все его планы. Внезапно взлетев,
зверёк бесшумной молнией метнулся за поворот. Почти сразу оттуда донеслось
испуганное восклицание, сменившееся жутким нечеловеческим криком. Крик звучал
ровно столько времени, сколько требовалось тяжёлому живому телу, чтобы долететь
до воды. Мыш немного проводил падавшего, потом вернулся к Волкодаву и вновь
устроился у него на голове.
Лучезаровичей стало на одного меньше. Зато теперь они знали,
что всего в нескольких шагах их ждут. Вернее, подозревали засаду. На некоторое
время там замешкались. Волкодав услышал голос Канаона: нарлак отдавал приказы.
Потом из-за скального плеча осторожно выглянул молодой воин.
Руку с камнем Волкодав держал у плеча, и камень полетел без
промедления. Юноша стремительно шарахнулся назад и, понятно, оступился, но не
упал: жестокий урок не пропал даром, к его поясу была привязана крепкая
верёвка. За скалой снова помедлили. Кто-то с кем-то осторожно поменялся
местами. Но вот наконец из-за камня, сам подобный ожившему валуну, выдвинулся
великан в двухпудовой броне, под которой могучие плечи ходили, как под тонкой
рубашкой. Канаон! Вот уж кого ни с кем не спутаешь.
Волкодав держал в руке меч, и петля на запястье была прочно
затянута. Когда-то я с тобой разговаривал, подумал он, глядя на Канаона. Я
тогда не хотел тебя убивать. Это было давно.
Бывший воин полосатых жрецов отличался не только невероятной
силой, но ещё и редким искусством. Бедняга Итерскел по сравнению с ним был
попросту безобиден. Волкодав присмотрелся и увидел верёвку, привязанную к поясу
Канаона.
– Сдавайся, телохранитель! – зарычал могучий
нарлак. – Мои ребята взобрались наверх по другой дороге, и твоих приятелей
уже перехватили! Если сдашься, я, может быть, оставлю им жизнь!
Волкодав промолчал, потому что на сей раз щадить Канаона он
не собирался. Нельзя сказать, чтобы от слов головореза у него совсем не
дрогнуло сердце. Но и веры Канаону у него не было никакой. Вот если бы тот
держал за шиворот мальчишку Зуйка, тогда другое дело. Хотя и тогда он ещё очень
подумал бы, прежде чем сдаться.
Он издевательски улыбнулся Канаону и сплюнул себе под ноги.
Канаон устремился вперёд. Волкодаву пришлось отступить перед
его натиском, иначе тот просто смёл бы его, как лавина. На узкой тропе было не
развернуться, спасибо и на том, что она давала ему, левше, некоторое
преимущество. Интересно, подумал Волкодав, кто всё-таки её создал? Те, кто
первыми разведал добрый мир и, может быть, с боем уходил ко Вратам, спасая
мудрых и праведных?.. И что с ними было потом, ведь ТУДА их, политых кровью, не
взяли?.. Спросить бы волны, размеренно громыхавшие внизу. Наверное, они одни и
знали ответ.
Лучезаровичи уже огибали скалу следом за своим вожаком. Кое
у кого были в руках луки и самострелы. Большой меткостью это воинство, правда,
не отличалось. Дружинные полагали луки не самым достойным оружием, ведь лук
убивает издалека. Они упражнялись в стрельбе больше ради охоты на зверя. Да и в
лесу, выхваляясь мужеством, предпочитали рогатину. Они и теперь не стреляли:
опасались попасть в Канаона. Волкодав пятился назад, шаг за шагом.
Немного дальше тропа снова пряталась, делая поворот. Туда
опять вёл довольно крутой и порядком обледенелый подъём. В некоторых местах
наледь была оббита копытами лошадей, а кое-где и обухом топора. Коням расчищали
путь, чтобы они не сорвались. Канаон всё посматривал Волкодаву под ноги, и венн
догадывался, чего тот хотел. Чтобы он поскользнулся.
И Волкодав поскользнулся. Он потерял равновесие, взмахнул
рукой и стал заваливаться навзничь. Канаон мгновенно занёс меч и с
торжествующим рёвом прыгнул вперёд – добивать. Занесённый клинок уже опускался,
когда обе ноги Волкодава вдруг выстрелили вверх. Всё тело выгнулось дугой, так
что на земле остались только плечи и шея, а ступни в мокрых, облепленных снегом
сапогах врезались Канаону в нижние рёбра. Удар был страшный. Если бы не
сплошной кованый нагрудник, нарлак с расплющенным нутром умер бы на месте.
Броня дала ему пожить ещё какое-то время. Он был почти вдвое тяжелей венна, но
его приподняло над тропой и швырнуло за край обрыва. А уж когда конец меча
Волкодава перерезал верёвку, привязанную к его поясу, про то и знал один
Волкодав.
