Ладонь, прикоснувшаяся ко лбу, вернула Волкодава к
действительности. Его принесли в дом в таком состоянии, что он даже не смог
воспротивиться, когда Ниилит принялась лечить его волшебством. Наука Тилорна, верно,
пошла ей впрок. Сияние, исходившее от её рук, в этот раз заметили уже все. Тем
не менее девушка страшно боялась, как бы у него не началась лихорадка, и без
конца подходила потрогать лоб.
Это мешало заснуть, но Волкодав не возражал. До убийства
Людоеда он запрещал себе даже думать о женщинах. Теперь у него была мечта, и он
надеялся, что она когда-нибудь осуществится. Он открыл глаза и улыбнулся
Ниилит. Она обрадованно спросила:
– Есть хочешь?
У неё дома признаком красоты считали дородство. Волкодав, и без
того жилистый, вернулся с границ Велимора осунувшимся так, что жалко было
смотреть.
– Если только с ложечки кормить не начнёшь, –
проворчал он и потянул к себе штаны, чтобы надеть их под одеялом. Он вообще
редко отказывался поесть, а уж пренебрегать стряпнёй Ниилит было бы совершенным
грехом.
– Ты бы полежал, – сказала она.
Волкодав хмыкнул, окончательно стряхивая дрёму.
– Нашла больного. Ты лучше скажи, можете вы с Тилорном
вылечить, если человек от раны ослеп? Один глаз ему выбили, второй потом воспалился…
В его правом плече покалывали, как будто зашивая что-то,
горячие иголочки. Наверное, это срастались кости. В былые времена он о
сломанных костях забывал уже через месяц.
– Там, на берегу, был один сольвенн, – сказала
Ниилит. – Его вели под руки. Такой плечистый, красивый… светловолосый… Ты
о нём?
Синие стеклянные бусы блестели у неё на груди.
– О нём, – кивнул Волкодав. – Поможете? Уж
больно парень хороший.
С некоторых пор ему нравилось заводить с ней разговоры о
лекарском деле и наблюдать, как на прекрасном лице проявлялось достоинство
сосредоточения, а между бровями возникала складочка, говорившая о напряжённой
работе ума. В такие мгновения она напоминала ему жрицу, беседующую с Божеством.
Он видел подобное выражение у Матери Кендарат. Наверное, подумалось ему, две
женщины, старая и юная, прекрасно поладили бы. И Тилорн…
Волкодав спустил ноги на пол и задумался, стоило ли
обуваться. Босиком было холодновато: к вечеру выпал снег, снаружи зябко
сквозило. Но попробуй потянуться за поршнями, и Ниилит бросится помогать. А
наклоняться самому было больно.
Он выбрал меньшее из трёх зол и поднялся с лавки, решившись
идти на кухню босиком. Он втихомолку надеялся, что там, при печке, будет
теплее.
В это время снаружи в ворота грохнула кулаком тяжёлая и
нетерпеливая мужская рука.
Щенок, успевший вырасти в толкового молодого пса, с лаем
полетел через двор. Ниилит очнулась от мысленных поисков Декши, испуганно
оглянулась на Волкодава и увидела у него в руке меч, вдетый в ножны.
Стукнула входная дверь дома: к воротам побежал Эврих. Было
слышно, как он спрашивал, кого ещё нелёгкая принесла среди ночи. Волкодав вышел
вслед за аррантом и встал в темноте у крыльца. В такой глухой час по гостям
обычно не ходят. Разве только за повитухой для роженицы. С другой стороны, воры
редко стучат кулаками в ворота. Пальцы венна привычно обняли рукоять. Случись
что, первого, вскочившего во двор, он уж как-нибудь да уложит.
– Открывай, Эврих, свои! – долетел голос Авдики, и
Волкодав исполнился самых чёрных подозрений. Эврих поднял брус и вытащил его из
ушек, ворота раскрылись, и внутрь, ведя в поводу коней, вошли пять человек.
Волкодав обратил внимание, что коней было больше. В маленьком дворике сразу
стало не повернуться.
Потом венн увидел подле Авдики знакомцев: Аптахара с
Атталиком. Другие двое были совсем чужими, но немедленной беды ждать, похоже,
не приходилось.
– Чем обязаны, благородный сын кунса? – вежливо
кланяясь, обратился Эврих к юному заложнику. Тот вместо ответа спросил:
– Где Волкодав?
– Я здесь, – негромко отозвался венн, появляясь из
темноты. – Здравствуй, Атталик. И вы, прежние соратники.
– Милостью Храмна, – старательно глядя мимо
Волкодава, пробормотал Авдика. Его отец только угрюмо кивнул. Он тоже смотрел в
сторону.
Лошади пофыркивали, принюхиваясь в темноте. Из дому выпорхнул
Мыш и полетел знакомиться. Атталик ткнул пальцем вслед пронёсшемуся зверьку:
– Здесь у нас кони… Забирай своих домашних, Волкодав, и
уезжай из города прямо сейчас.
– А то что? – спросил Эврих.
– А то вам ещё до утра красного петуха пустят!.. –
скаля зубы, прорычал Авдика. – Лучезаровы отроки сговорились!
– Это слышала девочка-чернавка, – сказал
Атталик. – Я однажды прогнал Канаона, когда тот… Словом, она не стала бы
меня обманывать. Их там порядочно, и они очень злы.
Никто в доме Вароха ещё не ложился спать. Старый мастер уже
стоял в дверях, опираясь на плечо внучка. Тилорн стоял рядом. Он заметно окреп,
волосы у него отросли и больше не выглядели неприлично короткими.
До всех постепенно доходило, что им предлагали бросить
выстраданный, трудами и кровью заработанный домашний уют и бежать неизвестно
куда. В ночь, в предзимнюю тьму. Унося с собой сколько руки захватят…
– На воротах сейчас Бравлин с ребятами, –
по-прежнему не глядя в глаза Волкодаву, буркнул Аптахар. – Выпустят.
– Соседи… – кашлянув, невнятным от внезапно
навалившегося несчастья голосом проговорил Варох. – Кликнуть… Сполох бить…
Люди помогут… Да и вы, стража…
– Мы, стража!.. – плюнув, передразнил
Авдика. – Полгорода за ножички схватится, нам это надо?
Волкодав задумчиво произнёс:
– Если им нужен один я…
– Уж ты-то заткнись! – И Аптахар прибавил крепкое
ругательство, впервые обратившись прямо к нему. – С кем венн ни поведётся,
одна беда от него, а прибытку – вши да блохи! Нужен ты им!.. Может, и нужен –
начать чтоб было с кого! Я-то их поболе тебя знаю!.. Своего ума нет, хоть
послушай, что умные люди советуют! Сказано, уносите задницы
подобру-поздорову!..
Голос его сорвался. Аптахар вдруг стремительно повернулся
спиной и яростно высморкался в два пальца.
Соседи у Вароха вправду были надёжные. Не дали ведь
пропасть, когда они с внучком остались сиротами, утратив семью. И даже когда
прибыло с голубем знаменитое письмо Лучезара и по городу пополз слушок, будто
пригретый мастером бродяга-венн продавал разбойникам госпожу, – уличанские
не поверили. И не допустили к дому возможных обидчиков. Благодарить их
усобицей? Боем с дружинными?..
Волкодав не стал спрашивать, куда смотрит кнес и почему
боярин Крут не пресечёт непотребства. На кнеса нынче свалилось слишком много
всякого горя. Не диво, если затворился вдвоём с мехом вина и не велел близко
подходить к двери. Крут?.. Почём знать седобородому витязю, если из крома
вправду изник десяток-другой Лучезаровых головорезов. А то и вовсе в крепости
не ночевали. Не по носам же он их там пересчитывает. Теперь, когда больше нет
Лучезара, Крут, несомненно, управится с его молодцами. Но и это – дело не на
один день. Пока же… Вставать силой на силу? Пожалуй.
