Всё это Волкодав видел мельком, вполглаза, уже вовсю рубясь
с пятью какими-то головорезами, наскочившими на телохранителей из-за скал.
Налётчикам не поздоровилось. Три воина слишком хорошо знали своё дело. Не зря
Волкодав до седьмого пота гонял близнецов по двору галирадского крома. Всё-то
они выспрашивали о настоящей битве, когда много народа. Теперь вот сами
изведали, правду ли говорил им наставник. Больше не будут гадать, как сами
поведут себя, ЕСЛИ. Настал час – и ребята не думая пустили в ход умение,
беспощадно вколоченное суровым венном в гибкие молодые тела. Волкодав подумал о
том, что тех пятерых они вполне раскатали бы и вдвоём, без него. И даже без
мечей, просто голыми руками. Он оглянулся на кнесинку: девушка что было сил
сжимала вельхский кинжал с позолоченной рукоятью в виде человечка. Она не
расставалась с ним после боя в святилище. Она больше не плакала. Ей было
страшно, ещё как страшно! Но случись драться, от неё не дождутся крика и слёз.
Она кого угодно встретит вот этим кинжалом. Встретит неумело, но с отчаянной
яростью…
Навстречу телохранителям пробился Аптахар с полутора
десятками воинов, в основном сегванов и сольвеннов. За их щитами и спинами
укрывались Иллад, Мангул с мальчишкой и четыре служанки. Мальчишка сжимал в
кулаке подобранный нож.
– Надо к мосту, – сказал Волкодав Аптахару. –
Кнесинку и этих, кого сумеем.
Сегван согласно кивнул, уже прикидывая, с какой стороны
обходить площадку, чтобы заметило поменьше стрельцов. Волкодав быстрыми,
привычными движениями расстегнул на себе ремни, сдёрнул попятнанный кровью
кожаный чехол, потом стащил кольчугу и протянул кнесинке:
– Надень, госпожа.
Он сказал это до того буднично и спокойно, что кнесинка
поняла: ВСЕ. Настал ПОСЛЕДНИЙ КОНЕЦ.
– Нет!.. – Она попробовала оттолкнуть его руку.
Попробовала бы ещё сдвинуть валун, за которым они прятались от стрелков. –
Нет!.. Ты… ты сам…
– В меня не попадут, – сказал Волкодав, но
кнесинка ему не поверила, и тогда он попросту схватил её в охапку и силой
всунул в кольчугу. – Некогда мне тебя уговаривать, госпожа.
Сопротивляться было бесполезно. Полпуда стальных воронёных
колец, ещё хранивших тепло его тела, укрыли кнесинку, свесившись ниже колен.
Они ощутимо пригибали её к земле, но вместе с её собственной серебристой
кольчужкой броня в самом деле получилась надёжная. Может, и сбережёт.
– На мосту держись крепче, госпожа, – наказал
Волкодав. – Двумя руками. Да вниз не гляди, незачем.
– Двинулись, оглоблю вам в …! – рявкнул Аптахар.
Воины молча взгромоздили щиты и побежали к мосту, держа в
живом кольце и служанок, и лекаря со спутниками, и государыню кнесинку.
Поначалу она всё оглядывалась на Волкодава, оставшегося в одной серой
безрукавке, насквозь мокрой от пота и разрисованной разводами крови. Кармашек с
картой и книжкой болтался у него на груди. Потом оглядываться стало некогда: в
щит, который она держала над головой, начали втыкаться стрелы. Кнесинка только
поспевала смотреть себе под ноги, – прыгая по осклизлым булыжникам,
недолго было споткнуться. Почему-то она больше боялась упасть, чем угодить под
стрелу. Бежать, навьючив на себя почти пуд железа, было неудобно и тяжело, но
тело, подхлёстнутое страхом и возбуждением, несло груз почти без натуги.
Неожиданно воины сдвинулись плотнее, кнесинка оказалась между Лихославом и
Лихобором и увидела у себя под ногами вместо камней пугающе тонкие и узкие
планки моста. Кое-где в них торчали пернатые стрелы…
– Госпожа! Держись за канаты! – сказал над ухом
Лихослав, шедший сзади неё.
Кнесинка услышала его, но не поняла: заворожённо смотрела
вниз, туда, где в кипящем тумане медленно двигались громадные тени. Лихослав
отобрал щит, взял её руки и положил их на толстые лоснящиеся волосяные канаты.
Если бы кнесинке Елень довелось просто путешествовать
здешними местами, она бы, пожалуй, помешкала перед подобным мостом, собираясь с
духом и пробуя ногой хрупкие с виду дощечки. А то задумалась бы, не привязаться
ли как-нибудь верёвкой к канатам. Сейчас недосуг было о чём-то раздумывать,
справляться с собой и гнать прочь страх. Верхом и низом посвистывали певчие
стрелы, и каждая могла унести жизнь. Кнесинка судорожно засеменила вперёд,
перебирая ватными руками по упруго натянутым канатам, шевелящимся, скользким.
Прямо перед ней была спина Лихобора, в затылок дышал Лихослав. Братья шли в ногу,
сомкнув щиты и пряча между собой свою госпожу.
Они были над серединой Препоны, когда кнесинка, по-прежнему
упорно смотревшая вниз, увидела на досочках кровь. Кровь храброго парня, дорого
заплатившего за спасение старухи Хайгал, а с нею и молодой государыни. По
счастью, колчаны у разбойников оказались не бездонные, и они уже не могли мести
мост такой железной метлой, как вначале. Зато теперь они целились гораздо
тщательней прежнего.
Кнесинка увидела, как что-то неуловимо мелькнуло примерно на
уровне её колен, и на ноге Лихобора, шедшего впереди, отворилась глубокая
красная щель, из которой сейчас же ручьем брызнула кровь. Молодой телохранитель
охнул и споткнулся, и этого оказалось достаточно. Нога, ставшая вдруг чужой,
беспомощно подломилась. Лихобор выпустил канаты моста, потерял равновесие на
скользких от крови досках и вывалился наружу.
…Позже кнесинка так и не смогла вспомнить, каким образом она
поспела упасть ничком, хватая его руку, уже исчезавшую за краем узенького
настила. Её пальцы, только что неспособные как следует ухватиться за канат,
сомкнулись на запястье Лихобора и окостенели в мёртвой хватке. Когда-то, в
далёкой другой жизни, когда Волкодав учил приёмам кан-киро, она досадовала и
злилась: пальцев, видите ли, не хватало даже просто обхватить мужскую жилистую
руку, куда там удержать. А вот вцепилась – поди отдери. Лихобор пытался взяться
свободной рукой за доски, но ладонь соскальзывала. Кнесинка видела его белое,
обращённое кверху лицо с закушенной губой. Ещё одна стрела воткнулась в его раненую
ногу и осталась торчать. Струйки крови слетали по сапогу. А внизу раскачивалась
туманная мгла, показывались и пропадали хищные каменные зубы…
Лихобор вдруг извернулся всем телом и укусил её за руку.
Кнесинка закричала от отчаяния и боли, понимая, зачем он это сделал, но пальцев
не разомкнула. Всё-таки она бы, наверное, продержалась недолго, но подоспела
подмога: мимо её лица, царапнув жёсткими рукавами щёку, протянулись другие,
гораздо более сильные руки, схватили парня за шиворот и мигом выволокли наверх.
Мужчины потащили Лихобора вперёд. Его брат поставил кнесинку на ноги и крепко
прижал к себе, в одиночку заслоняя от стрел. Она видела, как оперенная смерть
втыкалась в настил, свистела между канатами… Потом вместо досок под ногами
заскрипел щебень, и Лихослав сразу поволок кнесинку прочь с открытого места, за
скалы.
Исстрадавшаяся нянька бросилась на шею воспитаннице:
– Дитятко!.. Дитятко, живая…
За спиной Хайгал стояли два горца-ичендара, смуглые,
широкоплечие, с орлиными перьями в волосах. Кнесинка вдруг спохватилась,
холодея, принялась озираться, шарить глазами среди спасённых:
