Волкодав вытащил из ножен меч, положил его поперёк колен и
стал чистить. Известно, что бывает с клинком, если его вовремя не отчистить от
крови. Он тоже мог бы много всякого разного сказать про Лучезара, но при
кнесинке сдерживался.
Болезненно хромая, к ним подошёл Мал-Гона и сел наземь,
неловко вытянув вперёд перехваченную тряпицей ногу. Он потерял в сражении
четверых отличных парней и был расстроен и зол.
– Мужилу не видел? – мрачно спросил Аптахар.
– Да чтоб он сдох, твой Мужила!.. – прорычал
вельх. – Пришибли – плакать не буду!
Сольвеннские ратники, слышавшие эти слова, и не подумали
возражать. Кнесинка смотрела на мужчин, ещё не остывших, не отошедших от боя.
Наверное, следовало одёрнуть молодцов, заставить чтить того, кого поставили над
ними старейшины. Но в том-то и беда, что не заставишь уважать человека, который
ничем этого не заслужил.
И кнесинка сказала совсем другое.
– Я недостойна быть государыней… – тихо обратилась
она к Волкодаву. – Я… я совсем перетрусила…
Волкодав поднял голову и улыбнулся. Аптахар и Мал-Гона
посмотрели на неё, потом друг на друга и одновременно захохотали. Спустя
некоторое время смеялась уже вся маленькая крепость, даже те, над кем успел
потрудиться Иллад.
Внизу между тем поднялся шум и крик. По всей видимости,
Лучезаровичи загоняли «призраков» обратно в болото. Несколько востроглазых
ребят взобралось на валуны; делалось всё светлее, и они разглядели лодки,
улепётывавшие через разлив. Самые обычные плоскодонки, только на бортах ещё
болтались обрывки камыша и сплетённых ветвей. Остальное охапками летело в
стоячую воду: разбойники уносили ноги.
Когда по склону холма, приближаясь, застучали копыта,
ратники снова схватились за луки и строго окликнули подъехавших.
– Славный воевода, боярин Лучезар Лугинич едет! –
долетел навстречу голос Плишки. – Дорогу боярину!
Дорогу боярину освободили, хотя и без той почтительной
спешки, к которой он привык в Галираде. Лучезар соскочил с вороного и
стремительно вошёл в святилище, сопровождаемый Канаоном и Плишкой. Остальные
сунулись было за ним, но их не пустили, сославшись на то, что внутри и без них
довольно народа. На самом деле ратники, только что отстоявшие свою госпожу,
вовсе не желали допускать к ней сторонних людей.
Однако Лучезар, как вскоре выяснилось, смотрел на вещи
иначе.
– Сестра! – воскликнул он, ликуя. – Мы
разбили и разогнали их, сестра, ты спасена!
Кнесинка Елень молча смотрела на него снизу вверх. Волкодав
уже стоял подле неё, по правую руку, чуть впереди. Серо-зелёные глаза
настороженно ощупывали и боярина, и двоих головорезов у него за спиной. Лучезар
не мог не заметить, что с ним здесь уже обращались как с чужаком. Никто не
разделил его восторга по поводу спасения «сестры», никто не отозвался на
ликующий возглас. Кроме дружины, грянувшей мечами в щиты:
– Слава боярину…
– Ты лучше скажи, воевода, где ты со своими шастал,
пока мы дрались? – хмуро проговорил Мал-Гона. К слову сказать, двое
старшин, вельх и сегван, не подумали встать при виде молодого вельможи. А за
старшинами – и их люди.
– Это я перед тобой, иноплеменником, ответ должен
держать?.. – возмутился Лучезар. – Да ещё я с вас, холопские рожи,
спрошу! Почему сестру мою неизвестно куда утащили, мне про то ничего не сказав?
Еле нашли вас, доброго слова не стоящих! Почему… – это относилось уже к
Волкодаву, – почему государыня бежала сама, а никчёмную старуху, рабыню,
несли на руках?!
Телохранитель не отказался бы, в свою очередь,
поинтересоваться, откуда боярин проведал такие подробности. Но не успел. Разгневанный
Лучезар подскочил к нему и со всего плеча ударил в лицо кулаком.
Ну то есть не ударил, конечно. С Волкодавом подобные штуки
не проходили уже очень, очень давно. Тело, едва остывшее после рукопашной, всё
сделало само. Голова чуть-чуть убралась в сторону, правая рука метнулась
вперёд, упираясь основанием ладони боярину в челюсть. Ударь Волкодав как
следует, и лежать бы Лучезару со сломанной шеей. Венн бить не стал, просто
сильно толкнул, отшвырнув вельможу на руки Плишке с Канаоном. Те его подхватили,
заботливо помогли встать.
Всё произошло очень быстро, так быстро, что никто не успел
схватиться за оружие.
– Волкодав… – прошептала кнесинка.
Лучезар медленно запустил пальцы в поясной карман, вытащил
тонкий платочек, обтёр им губы и подбородок, к которым прикоснулся венн. Потом
брезгливо бросил платочек наземь. Глядя на это, Волкодаву тоже захотелось
поплевать на ладонь и вытереть её о штаны. Он удержался, хотя и не без труда.
– Сестра, – проговорил боярин негромко. – Ты
окружила себя людьми, которым не подобает находиться рядом с тобой ни по
рождению, ни по заслугам. Это бесчестит тебя, родственница. Внемли
предостережению Богов: вспомни, сколько странного и нехорошего приключилось с
тобой с того дня, когда ты привела в кром этот корень всех зол, этого
худородного венна, давно забывшего, как звали его мать! Ты даже не знаешь, кто
он и откуда, но почему-то доверяешь ему гораздо больше, чем мне. Я ведь не
слепой, сестра, я всё вижу. Я долго терпел, но теперь хватит! Твой батюшка
велел мне доставить тебя к жениху, но как только я что-то советую, твой венн
тут же приказывает делать иначе. До сих пор ты поступала то так, то этак, чтобы
никого не обидеть. Больше этому не бывать. Выбирай, сестра, – я или он! Я,
родич твой, с кем ты вместе играла! Или прохожий случайный, который сегодня при
тебе, а завтра – ищи ветра в поле! Выбирай!
Кнесинка Елень в отчаянии подняла глаза на телохранителя.
Волкодав стоял молча и неподвижно. Он не смотрел на неё. Он пристально следил
за Лучезаром и двумя его молодцами. Опять её принуждали решать, и не у кого
было спросить совета. Кнесинка подумала о том, что в самом деле немногое знает
про худородного венна. Только то, что прошлое у него действительно тёмное и что
временами он бывает по-настоящему страшен. И ещё кое-что… Такое, чего она
предпочла бы вовсе не знать…
Она ответила очень тихо, почти шёпотом, но твёрдо:
– Ныне и впредь я буду поступать так, как мне подскажет
мой старший телохранитель, сын веннов, называемый Волкодавом…
– Я не ослышался, сестра? – спросил Лучезар.
– Молодец, кнесинка, давно пора, видит Храмн! – с
большим облегчением проговорил Аптахар.
Мал-Гона разгладил рыжие усы и торжественно кивнул:
– Праведные слова ты говоришь, бан-риона, в этом
святилище.
– Мужилу сыщем – мигом старшинства отрешим и пояс
отымем! – выкрикнул по-сольвеннски молодой голос. – Не люб! Скажи за
нас, Декша!
К некоторому удивлению Волкодава, на это имя отозвался
ратник, которого он до сих пор знал как Белоголового. Декше было больно
говорить из-за глаза, но всё-таки он сказал:
