Или местью…
Одёргивая рубаху, Ниилит выбралась из-под плаща, поклонилась
Волкодаву и скрылась в мокрых кустах. Волкодав расчесал волосы надвое и заплёл
с каждой стороны по косе, пропуская пряди снизу вверх в знак того, что большое
дело совершено. На девятый день он заплетёт их иначе, отдавая сделанное
прошлому…
– Господин, ты заболел, – сказала вернувшаяся
Ниилит, и Волкодав недовольно подумал, что колотивший его озноб был,
оказывается, заметен со стороны. Он нехотя поднял голову, и девчонка тут же
протянула руку, – пощупать лоб. Самоуправства над собой Волкодав не терпел
никогда. Он еле сдержался, чтобы тут же не оттолкнуть её. Но пальцы Ниилит
оказались лёгкими и прохладными – не холодными, а успокаивающе
прохладными, – и отталкивать её расхотелось.
– У тебя жар, господин, – сказала она и отняла
руку.
Он молча кивнул. А то он сам не знал, что у него жар. И была
охота об этом болтать. Как будто от разговоров он вот прямо так и поправится. Или
необходимость идти куда-нибудь пропадёт.
– Если бы я был хоть чуть посильнее, я бы мог… –
подал голос Тилорн. Волкодав не удостоил его ответом. Тилорн поднёс к лицу
ладонь, зачем-то поводил ею перед глазами и со вздохом убрал руку под плащ.
У них было с собой несколько печёных рыбин. В самый первый
день, ещё у реки, Ниилит попросила Волкодава вырезать ей из орешника копьецо.
Он удивился про себя, но просьбу исполнил, и Ниилит, выросшая в плавнях
Саккарема, принялась с удивительной ловкостью острожить сазанов, кормившихся в
заводи, а потом сноровисто испекла добычу в углях костра, обмазав глиной поверх
чешуи.
Пока Волкодав помогал калеке умыться, Ниилит вытащила
толстую рыбину и принялась её чистить. Волкодава замутило от одного духа
съестного. Ниилит подала ему сазаний бок на свежем листе лопуха. Он молча
мотнул головой и отвернулся. Девочка не посмела его уговаривать и отошла
кормить Тилорна. Волкодав равнодушно слушал, как тот похваливал и стряпню, и
стряпуху. Нелетучий Мыш, спустившись с насеста, трудился в сторонке над
плавниками и мясистым хвостом.
Щербатая глиняная чашка была одна на троих. Волкодав в самую
последнюю очередь приложился к травяному взвару и обнаружил, что тот успел
порядком остыть. Волкодав с отвращением проглотил его и выплюнул угодивший в
рот вялый листок. Ещё раз покосившись на третью зарубку, он поднялся и ушёл в
лес, чтобы через некоторое время вернуться с тонким, ровным стволиком молодой
осины, остро заточенным с одного конца. Обжёг его на костре и протянул Ниилит:
– Держи!
Он залил костёр водой. Бог Огня, как известно, смертельно
обижается, если костёр затаптывают ногами. Угли зашипели – сперва сердито,
потом жалобно. Когда же умолкли, Волкодав накрыл их снятой накануне дерниной.
Случайный глаз вряд ли заметит следы ночлега.
Возле полога стояла большая корзина: Волкодав сплёл её там
же, на речном берегу, пока Ниилит ловила сазанов. В эту корзину он усадил
Тилорна, завёрнутого от дождя в покрывало, и тот уже привычно подогнул колени к
подбородку. Волкодав просунул руки в верёвочные лямки, взял мешок и кивнул
Ниилит:
– Пошли.
– Мне очень совестно отягощать тебя, Волкодав, –
сказал Тилорн. – Но, коли уж так получается, не скажешь ли, куда мы
идём?..
Волкодав почему-то вдруг вспомнил о том, как они с Ниилит
только что помогали увечному мудрецу в самой простой нужде, потом обмывали
беспомощное нагое тело, заново смазывая бесчисленные болячки, а Тилорн только
благодарил, сокрушённо вздыхал и, стыдясь, пытался шутить. Для того, чтобы так
принимать помощь, тоже требовалось мужество. Волкодав в этом кое-что понимал.
– На торговый путь мы идём, – сказал он. –
Здесь неподалёку деревня… Большой Погост. Там останавливаются купцы, которые
едут в Галирад.
– Галирад… – припоминая, повторил Тилорн и
уточнил: – Это в стране сольвеннов?
Корзина плавно покачивалась. Нелетучий Мыш подрёмывал на
плече Волкодава, Ниилит шла рядом, неся оба копьеца, ореховое и осиновое.
– Да, это там, – сказал Волкодав. И впервые не
стал дожидаться дальнейших расспросов, пояснив: – Лучше всего туда по
Светыни… но если нас будут искать, то скорей всего у реки.
– Ты хочешь пристать к купцам? – поинтересовался
Тилорн.
– Не пристать, – проворчал Волкодав. – Я
наймусь. Торговым гостям часто нужны воины… добро охранять. Доберёмся до
Галирада, там посмотрим, что дальше.
Они шли целый день, почти не делая остановок: Волкодав не
желал тратить времени зря. Он устроил всего один привал, у крохотного родничка.
Ниилит, Тилорн и Нелетучий Мыш доели сазана. Волкодав снова отказался от еды.
– Господин… – жалобно начала было Ниилит, но
длинные пальцы Тилорна легли на её руку.
– Не надо, дитя, – сказал он тихо. – Наш
избавитель, верно, знает, что делает.
Волкодав опустился на колени у родничка и долго, с
наслаждением пил. Поднявшись, он поклонился родничку, точно щедрой хозяйке, не
поскупившейся на угощение прохожему.
Когда проглянувшее под вечер солнце стало цеплять вершины
дальних холмов, Волкодав начал присматривать место для ночлега. В этот вечер он
выбирал его особенно придирчиво. Он равнодушно прошёл мимо нескольких очень
славных на вид уголков, где было в достатке и воды, и простора для ветерка,
способного сдуть комаров. И наконец остановился в добрых двух сотнях шагов от
ближайшего ручейка, под большим старым дубом, широко раскинувшим упругие ветви.
Волкодав поставил корзину в самых его корнях, разгрёб старые листья и уложил
Тилорна. Тот благодарно улыбнулся и вздохнул, блаженно вытягивая тощие ноги.
Солнце садилось за прозрачной занавесью дождя: полнеба
горело холодным малиновым пламенем, а на востоке, упираясь в склон холма,
торчком стояла короткая красноватая радуга.
Волкодав приволок толстую валежину и долго кромсал её,
оголяя белое сухое нутро. Он развёл костёр поодаль от дуба, чтобы не
потревожить и не обидеть славное дерево. Когда солнце до половины ушло в
закатные тучи, он выбрался из-под полога и принялся чертить круг, охватив им,
как обычно, и костёр, и колышки растяжек, и дерево, давшее им приют. Только на
сей раз он чертил его не ножом, а отцовским молотом, волоча его по земле.
Озноб продолжал трясти Волкодава, он долго не мог согреться
и уснуть. Но наконец под широким старым плащом, укрывшим сразу три тела,
скопилось какое-то подобие тепла. Волкодав слушал ровное дыхание Ниилит и думал
о дряхлых стариках, на чьё ложе укладываются юные девушки – не для утех, какие
уж там утехи, просто ради тепла, иссякающего в тронутой осенней стужей крови…
Потом он всё-таки уснул.
Огонь медленно поедал длинную валежину, озаряя очерченный
круг.
Его разбудил надсадный, полный ужаса визг, раздавшийся
неподалёку. К тому времени, когда сонная муть кое-как отпустила разум, Волкодав
уже стоял во весь рост, сжимая в кулаке нож, выхваченный из ножен. Дикая боль в
боку, причинённая резким движением, огненным бичом хлестнула сознание, и
Волкодав заметил, что место Ниилит под плащом пустовало. Заметил осиновый кол,
бездельно прислонённый к дереву… Потом он увидел саму Ниилит.
