Какой всё-таки утомительный разговор получился! Лучше бы он поручил его кому-нибудь другому.
— Ступайте!
Великий магистр махнул рукой, показывая, что разговор окончен, и практикантка Лаурентин перепугано выпорхнула из кабинета. Глупая пичужка!
Об этом разговоре и практикантке, напомнившей ему юную Мили, Снуфелинг вспомнил только вечером, перед сном. Днём было не до того — слишком неуместными были бы подобные эмоции в разгар рабочего дня.
Всё-таки интересно, почему его так взволновала сегодняшняя встреча? Подумаешь, окрутил молодой прохвост юную девушку. Но подобные истории встречаются сплошь и рядом. Да и сам архимаг уже давно вышел из того возраста, когда сломя голову бросаются защищать обманутую девицу.
Правда, стоит признать, что даже много лет назад подобные легкомысленные особы никогда его не привлекали. Та же Мили и в юности была отнюдь не пустоголовой.
Кстати, почему он вдруг вспомнил о ней? Ведь Снуфелинг искренне считал, что миниатюра, спрятанная в секретере, давно уже не вызывает у него сильных эмоций, служит лишь своеобразным оберегом, напоминанием о днях далёкой юности. Тем более, после Мили у него были другие женщины — как-никак, не самый последний человек в Империи, такие всегда будут привлекательной добычей в глазах «слабого» пола. Претендентки даже готовы были мириться с его замкнутостью и не самым приятным характером, настолько их ослепляли перспективы столь выгодного брака. К сожалению, никому из них не удалось достучаться до его сердца.
Какая она всё-таки глупая пичужка! Ну и зачем ей это сомнительное знакомство? Если Пампука действительно не тот, за кого себя выдает, она может оказаться в роли опасного свидетеля. Только еще одного трупа — теперь уже в Ордене — ему не хватало!
Пожалуй, стоит за ней присмотреть. Может быть, даже поручить ей что-нибудь, чтобы не пропадала из поля зрения.
Глава 9. «Жа-ааних!»
День не задался с самого утра: хорошие дрова для розжига закончились ещё несколько дней назад, а Менузея снова об этом забыла. Пришлось идти к куче отсыревшего сухостоя, сложенного за домом. Несколько взмахов небольшим топориком — и перед ней лежала немаленькая охапка веток.
Конечно же, гореть такие дрова и не собирались, зато чадили знатно. Ко всему прочему, расстроенная кухарка забыла отодвинуть заслонку трубы. Уже через несколько минут её чистенькую уютную кухню заполнил настолько едкий дым, что обычно ленивая кошка стрелой слетела с печи. Усевшись на пороге, она встревоженно заглядывала в раскрытые настежь двери, недовольно и очень громко мяукая.
Впрочем, надрывалась животинка не долго. Лишь только увидела, что Менузея идёт на веранду за молоком, так сразу и замолкла.
Через несколько секунд двор огласил истошный крик:
— Хрыська-аааа! За-араза-аа!!!
Услыхав его, кошка молнией метнулась на ближайшее дерево, оттуда — на крышу, за трубу. На порог вылетела разъярённая Менузея, и в тот же миг в ближайшие кусты полетело что-то тяжёлое. Хрыська проводила сие «что-то» равнодушным взглядом и начала неторопливо умываться.
Вот зачем так сильно сердиться, здоровье себе портить? Неужели настолько жаль ложечки сливок для бедной кошечки, которыми она с утра подкрепилась?
— Выходи-иии, паршивка!
Кухарка, точно не знавшая, где прячется воришка, палила наугад. На этот раз досталось цветнику перед окном: от удара «снаряда» что-то обречённо хрустнуло, самый большой и красивый цветок бессильно уронил свою головку.
Кошка даже не посмотрела в ту сторону: она как раз уселась на задние лапы и тщательно вылизывала свой живот. Сейчас Менузея, небось, по грядкам лупить начнёт. Неужели она думает, что глупая Хрыська будет сидеть внизу, ожидая, когда и её достанет шальной ухват?
— Буммм! — вдруг тихо загудела калитка.
— Ой!!!
Похоже, Менузея всё-таки попала. Интересно, в кого?
Из-за трубы ничего не было видно, поэтому кошка неторопливо прошла к краю крыши и посмотрела вниз. Кухарка стояла у калитки, осторожно выглядывая на улицу. В руках она всё ещё держала несколько корнеплодов — с крыши было плохо видно, каких именно.
На дороге, держась за лоб, сидел какой-то парень.
— Вам чего? — угрюмо проворчала Менузея.
— А вы… чего? — плаксиво прогудел в ответ парень.
— Я вижу, вы уже познакомились, — вдруг раздался откуда-то сбоку скрипучий голос старухи-знахарки, на которую работала Менузея.
— Познакомились… — тихо пробормотал парень.
Дальше кошка не смотрела — исчезла побыстрее, пока её убежище не обнаружили. Менузея — тётка добрая, хоть и вспыльчивая не в меру. К вечеру успокоится, можно будет к ней подойти, молочка себе на ночь намяукать. А сейчас, пожалуй, стоит на охоту сходить, проверить, что соседи в своих кладовках хранят.
«Аль племянник какой приехал? Что ж он раньше никогда здесь не бывал?» — удивлённо думала Менузея.
Незнакомец был совсем небольшим: уж на что хозяйка невелика — годы-то к земле гнут, да и толстой никогда не была — а он за ней полностью спрятался, когда во двор входил.
За все те годы, что она у знахарки прислуживала, бабкина родня здесь ни разу не объявлялась. Старуха всегда говорила: «одинока я, сама как перст». Кухарка кивала ей в ответ, сочувственно вздыхала. А про себя думала, что, если кто и есть, то, наверное, не особо хотят старуху признавать. Слава ведь у хозяйки не лучшая — ведьма, магичка городская, за неведомо какие грехи сюда сосланная. Конечно, многое брешут, да кто ж там разбирать будет, где правда, а где ложь?
И характер, скажем честно, у бабки не сахар. С Менузеей они мирно ладили, но больше прислуги в доме и не было — не выдерживали девки, сбегали. Соседи тоже старались лишний раз со знахаркой не встречаться. Не зря вокруг их двора ни единого просвета нет — сплошные стены да заборы, один другого выше.
— Доброго дня, доброго хлеба вашему дому! — поздоровался гость, стаскивая с головы потрёпанный картуз.
Он уже совсем успокоился, плаксивые высокие нотки исчезли, и голос стал очень низким и густым. Хоть на лбу у него и наливалась немаленькая шишка, незнакомец заметно повеселел, с любопытством оглядывая двор.
— Драсьте… — растерянно пробормотала Менузея, пристально вглядываясь в его лицо.
Да ведь не подросток он, а взрослый мужик! Росточком-то совсем не вышел, ещё и худоват, но руки вон какие большие — рабочие, жилистые.
Лицом, правда, тоже не больно удался. Мало того, что некрасив, ещё и рябой — всё лицо то ли в веснушках, то ли в мелких оспинах. Волосы редкие, прилизанные, лишь над ушами давно не стриженные кудряшки торчат. Да под носом усы короткой щеточкой топорщатся. Пожалуй, он ненамного моложе самой Менузеи, молодым ей показался лишь из-за своего роста.
