Рубашка… запонки… галстук… пиджак…
Осталось выбрать запах. Он оценивающее посмотрел на себя в зеркало. Сегодня, пожалуй, стоит воспользоваться ароматом из серебристого флакона. Да, именно так!
Нет-нет, другие могут поступать, как им нравится, он ничего не имеет против. Но его самого безумно раздражало, когда его тело помечали противоестественным запахом. Он даже при бритье старался ничем не пользоваться, специально заказывал специальную бритву, ездил за ней в один из технологических миров. Во время работы она мягко массировала лицо, не оставляя после себя ни раздражений, ни порезов. И не требовала никаких смягчающих средств.
Аромат он всегда добавлял потом, завершающим акцентом. Например, на платок, уголок которого будет выглядывать из кармана пиджака. Либо на внутреннюю сторону одежды. Совсем немного, пару капель. Конечно, за целый день запах полностью пропитает одежду, осядет на волосах. Но его будет немного, именно столько, сколько нужно.
Парфюмы Снуфелинг хранил в центральном отделении секретера. Медленно проведя рукой вдоль резного фасада, он снял охранное заклинание и открыл дверцу. На внутренней её поверхности самыми обычными кнопками была прикреплена небольшая миниатюра без рамы. Взгляд привычно остановился на лице совсем юной девушки с очень весёлыми, озорными глазами.
— Доброе утро, Мили!
Именно эта фраза каждое утро начинала его привычный ритуал: поздороваться, взять флакон, нанести пару капель, поставить на место, закрыть дверцу, освежить заклинания. Он занимал всегда несколько мгновений. Если бы кто-то спросил, почему маг придаёт ему так много значения и так тщательно охраняет свой тайник от посторонних взглядов, Снуфелинг, наверное, не ответил бы. А если бы тот же «кто-то» поинтересовался, почему великий архимаг всегда пользуется одним и тем же запахом, вообще вогнал бы его в краску. Ведь это тоже был своего рода ритуал — придирчиво осмотреть себя, решить какой запах подойдёт лучше… и понять, что вновь хочется выбрать тот же. Тот, который когда-то так нравился ей.
Отойдя от секретера, Снуфелинг вновь осмотрел себя в зеркале.
Ну вот и всё! Можно начинать очередной день. К слугам он выйдет в своём привычном облике — могущественный маг, влиятельный чиновник, руководитель одного из самых богатых орденов Империи.
Миниатюра, которую Снуфелинг так бережно хранил много лет, не была полноценной картиной, скорее, эскизом. Её рисовала мать Миреллы, тогда ещё юной девушки, влиятельной графиней Баракудер она стала намного позже. Рисунок изображал двух подростков, сидящих рядом и старательно смотрящих вперёд, на художника.
Вначале предполагалось, что это будет индивидуальный портрет. Но попробовав немного позировать, непоседливая егоза Мирелла наотрез отказалась часами сидеть неподвижно — уж очень скучно. Тогда расстроенная художница пригласила Снуфи (вот ведь имечко! Мили придумала!) составить ей компанию, справедливо полагая, что только он сможет повлиять на решение дочери. И действительно, друзьям удалось высидеть несколько сеансов, что позволило матери Мили создать их весьма похожие портреты. Жаль, что у неё не хватило терпения закончить картину — вначале всё время что-то мешало, а потом лето закончилось, и в беседке, где она обычно рисовала, стало неуютно.
Но Снуфелинг ничуть не жалел об это. Была бы картина закончена, вряд ли бы она так легко подарила своё творение застенчивому подростку, лучшему другу её дочери.
Конечно, за столько лет те давние события поблекли, многое забылось. Мили успела не только успешно выйти замуж, но и стать вдовой. Про него тоже нельзя было сказать, что он прожил всё это время отшельником. Но свои утренние ритуалы нынешний великий магистр никогда не менял, ведь всем известно, что правильно начавшееся утро — залог успешного дня.
К сожалению, нельзя сказать, что новый день был очень успешным. Да и мог ли он быть таким, если со времени убийства отставного Императора Венизелоса прошло чуть более двух суток? Но в рабочее время Снуфелинг старался мыслить рациональными критериями: есть список ранее намеченных дел, его надо выполнять по мере возможностей. А все его эмоции оставались дома, в уютной спальне с резным секретером.
Великий магистр работал с документами, когда к нему явился премьер-магистр Пропан, уже умудрившийся попасть под подозрение в убийстве. Разговор получился весьма эмоциональный — премьер-магистр всегда отличался вспыльчивым характером, однако в беседах с начальством обычно старался соблюдать субординацию. Сегодня же чувствовалось, что оба собеседника на взводе — в любой момент в ордене могли появиться дознаватели с повальным обыском.
К счастью, разговор получился не длинным, Пропан выскочил из кабинета, на прощание эмоционально хлопнув дверью. Снуфелинг облегчённо вздохнул ему вслед — наконец можно заняться делом — и вновь придвинул к себе папку с документами.
Увы, поработать не удалось: электрический селектор — иномирянская диковинка, установленная лишь для того, чтобы удивлять высокопоставленных гостей, — захрипел, запиликал и раздался голос его секретаря:
— Ваше мудрейшество, практикантка Ариселия Лаурентин по вашему вызову прибыла.
Огорчённо посмотрев на гору бумаг, ожидающую в секции для срочных документов, Снуфелинг еле сдержался, чтобы не спросить сердито: «А кто это?» К счастью, расписание встреч лежало здесь же, и он вовремя спохватился.
— Пусть войдет, — пробормотал архимаг, одним глазом косясь в свои записи.
Итак, сейчас ему предстоит собрать как можно больше информации о Монбазоре Пампуке, чтобы понять, кто в действительности скрывается под такой удачной личиной. Уж очень удобным кандидатом на роль убийцы Венизелоса оказался этот Пампука! Слабо верится, что столь мощный маг — всего лишь не очень удачливый бывший аспирант из МАВМИ.
Практикантка зашла практически сразу же, лишь только он нажал отбой. Ворвалась стремительно — наверное, недалеко от двери стояла, ждала, когда разрешат войти. Но, переступив порог, мгновенно сникла. Старательно, чересчур старательно, поклонилась, робко пробормотала слова приветствия, да так и замерла у двери.
Снуфелинг знал, какое впечатление производит на посетителей. Как когда-то со смехом рассказывал Бруль Там Шпок, одна из уборщиц признавалась, что мимо приёмной она старается лишний раз не ходить. Уже за двадцать шагов от кабинета Великого магистра её начинает бить дрожь и ноги подкашиваются. Для иномирянина, привыкшего жить в более развитом обществе, столь явное преклонение перед сильными мира сего выглядело смешным. А ведь Бруль Там Шпок ещё никогда не бывал в далеких провинциальных городишках, где и обычные маги были диковинкой!
Если быть откровенным, Снуфелинга очень устраивало подобное положение дел. Он специально приказал расставить у себя в кабинете мебель так, чтобы его самого ярко освещали лучи, падающие из окна, а посетитель оказывался в тени. Обычно просители так и оставались там, в темноте, не рискуя нарушить условную границу. И стремились быстрее закончить разговор, не отвлекаясь на ненужные подробности.
