Зелигман-старший был бледен и нервничал. Повесив голову и заикаясь, он произнес с сильным польским акцентом:
— Но вы же сказали, что приедете за ней. Мне и в голову не пришло, что тот человек был не из полиции. Вот Змира, спросите ее. Она подала ему расписку, и он подписал.
Речь его лилась бесконечным потоком. Старый бухгалтер начал с извинений, а потом перешел в наступление, пытаясь доказать свою абсолютную невиновность. Михаэль не мог удержаться, чтобы не сравнить его с Юзеком, своим бывшим тестем. Он даже говорил с тем же акцентом, гортанно произнося «ш» вместо «х».
Еще минута, и он потребует извинений от меня, яростно подумал Михаэль. Так бы и влепил ему затрещину! Помоги мне Боже, какие они все идиоты! Эли Бахар, выглядевший так, как будто хлебнул уксуса, торчал в углу, упрямо листая налоговые документы за последние четыре года и не обращая внимания на попытки Зелигмана-младшего объяснить, что ему удалось разыскать лишь копии квитанций Нейдорф о выплатах подоходного налога, а не сами квитанционные книжки. Змира, молодая девушка в узких джинсах и свитерке в обтяжку, сжимала руки и потрескивала суставами пальцев с ярко-красными ногтями. Она, не переставая, жевала резинку, время от времени между зубами посверкивала розовая жвачка. Дрожащей рукой она протянула Михаэлю расписку: «Получил от бухгалтерской фирмы «Зелигман и Зелигман» документы о подоходном налоге Евы Нейдорф, каковые обязуюсь вернуть в целости и сохранности». Подпись неразборчивая.
Михаэль запихнул листок в карман куртки. Зелигман-старший повторил в сотый раз, что, если бы он сам присутствовал, такого бы не случилось. Он, честный, достойный гражданин, «никогда в жизни не имевший проблем с полицией», все подготовил и первым делом с утра позвонил Змире и дал ей указания идти в контору, дождаться полицию и передать им папку, когда они приедут.
Эли Бахар отвел взгляд от старых папок и поинтересовался, отчего его самого не было на месте. Старший Зелигман пояснил, что ему было необходимо нанести срочный визит в налоговую инспекцию, чтобы предотвратить серьезные осложнения одного из своих клиентов. А сын его, добавил он, всегда приходит позже.
— Но он работает допоздна. Оттуда, где он живет, непросто добираться в центр города, — сказал старик, глядя на сына, который подошел к нему, положил на плечо руку и произнес:
— Успокойся, папа, успокойся, это не твоя вина.
«Не его, — подумал Михаэль, — но разве мне от этого легче?» Он так и слышал голос Ариэля Леви, говорящий: «Здесь вам не университет, знаете ли…» — и все в таком роде, ощущал на себе косые взгляды и видел сдержанные улыбки своих недоброжелателей — всех тех, кто домогался вожделенной таблички, которую он вот-вот должен повесить на дверь кабинета: «Начальник Следственного управления Иерусалима». Так и видел подозрительные лица членов ученого совета Института.
Факты просты: в восемь утра папка была приготовлена, а в восемь тридцать в бухгалтерской конторе появился человек высокого роста, лет тридцати, усатый, в военной форме. Змира заметила брюки цвета хаки под толстой курткой.
— Куртка военного фасона и черные перчатки на руках, — добавила она. — Он сказал, что приехал за папкой.
Это все, что Михаэлю удалось вытянуть из девушки.
— Но я все это уже говорила ему, — сказала она, указывая на Эли, который поджал губы и произнес угрожающим тоном:
— А теперь, пожалуйста, повторите еще раз!
Она больше ничего не могла припомнить. Его знаков различия она не видела.
— На нем была эта большая куртка, я же говорила. И темные очки, знаете, которые скрывают глаза. Все, что я разглядела, это усы и полный рот зубов. — Она вытащила изо рта розовую резинку и разразилась слезами.
Никто не попытался ее утешить. Михаэль сидел в большом плетеном кресле возле стола, за которым восседал Зелигман-старший, теребя узел галстука и утирая с лица пот. То и дело он поглядывал на стену, где дипломы в роскошных рамках свидетельствовали, что перед ними — квалифицированный бухгалтер и аудитор.
На столе стояла ваза тончайшего венецианского стекла, и Михаэлю страстно захотелось схватить ее и грохнуть об пол. Он с трудом овладел с собой. Эли Бахар положил на место старые папки и сказал, что от них никакого проку.
— Здесь ничего, — произнес он, — только банковские счета.
Михаэль навострил уши.
— Банковские счета, — повторил он и спросил Зелигмана-старшего, хранит ли тот номера банковских счетов покойной. Да, сказал Зелигман и подтянул галстук. Он может сообщить, что у нее имелся один действующий счет и другие, которыми она не пользовалась.
— Вы интересуетесь также акциями, паями и деловыми счетами? — спросил он.
Всем, заявил Михаэль, всеми ее счетами в банке. Особенно теми, где она депонировала платежи пациентов.
— Без проблем, — сказал бухгалтер. У него здесь даже есть один из ее чеков, датированный прошлым месяцем, для зачисления на ее счет. — Она вносила авансовые платежи в счет подоходного налога в конце каждого месяца, — пояснил он. — Она не желала сама заниматься этими вопросами. Доктор Нейдорф полностью нам доверяла. Вот. Главный инспектор может убедиться сам.
Он открыл один из ящиков стола, наклонился, покопался в бумагах и наконец вытянул тонкую картонную папку, из которой извлек чековую книжку и подал Михаэлю. Она была выдана отделением Немецкой слободы Ссудного банка, внутри — два подписанных чека, один для налогового управления, другой в уплату НДС. Оба чека были датированы 15 апреля. Зелигман быстро пояснил, что она еще не получила чековую книжку на следующий финансовый год. Каждый год в апреле она предоставляет ему подписанные чеки на год вперед.
— Эта книжка была полна подписанными чеками; можете взглянуть на корешки — вот, посмотрите сами. Все полностью оплачено.
Так, значит, мы теперь обращаемся во втором лице, подумал Михаэль; другими словами, мы больше не боимся. Он припомнил своего экс-тестя — тот тоже менял третье лицо на второе, переходя на дружеский тон.
Эли Бахар сказал, что, возможно, придется забрать и старые документы.
— Забирай все, — сухо велел Михаэль. — У нас им надежней.
Зелигман-младший открыл рот, но передумал и промолчал. Зелигман-старший кивнул Змире и сказал:
— Подай господам конверт для этих документов.
Убрав бумаги в конверт, Михаэль выпустил последнюю стрелу:
— Мистер Зелигман, я хочу, чтобы вы подумали, прежде чем ответить, и отвечали абсолютно откровенно; мы не из налоговой инспекции. — Зелигман вновь принялся подтягивать галстук, а его сын уже собрался протестовать, но главный инспектор Охайон поднял руку в знак того, что еще не закончил: — Мой вопрос касается счетов. Декларировалось все? Вы уверены, что всем своим пациентам она выписывала счета?
Казалось, Зелигмана вот-вот хватит удар. Оборонительный тон исчез: задета честь дамы и польский рыцарь восстал на ее защиту. С покрасневшим лицом он воскликнул:
